– Мама! – воскликнул Уилл, приближаясь к ней. – Ты переволновалась. Дай мне отвести тебя в твою комнату, а мы, мужчины, проследим за тем, чтобы справедливость восторжествовала.
– Я никогда больше ногой не ступлю в эту комнату-тюрьму, – объявила Джоанна. – Я скорее умру, чем вернусь туда. И никакая справедливость не восторжествует в этом зале без моих показаний. Вильям Криспин, тебе лгали всю жизнь, лгали обо мне, о твоем отце, об этих двух достойных людях, которых сейчас здесь ложно обвиняют. Меня принудили оставаться в этой комнате угрозами расправиться с тобой и Роэз, если когда-нибудь скажу хоть слово правды. Потому что я знаю, как был убит твой отец, кем и почему.
– Роэз, немедленно уведи безумицу, – приказал Рэдалф. – Моя дочь сошла с ума, несчастное создание. Поэтому я и охранял ее все эти годы.
– Я не сошла с ума, – возмутилась Джоанна, – хотя было время, когда мне казалось, что теряю рассудок.
– Пусть леди Джоанна поведает нам то, что собиралась, – вмешался Эмброуз, предупреждая новую ложь Рэдалфа. – У меня есть личные мотивы узнать правду о тех событиях, о которых она расскажет. Это ведь моего племянника убили. Я хочу услышать исповедь Джоанны.
– Она не скажет ничего заслуживающего доверия, – завизжал Рэдалф.
– Я сам решу – верить леди Джоанне или нет после того, как выслушаю ее, – твердо сказал Эмброуз. – Рэдалф, если вы не хотите садиться, сяду я. Я, согласитесь, старше вас, и кости мои ноют. – Он подошел к верхнему столу и опустился на стул, который обычно занимала Роэз. Его независимое поведение заставило всех в зале стать лицом к возвышению, так что само собой получилось, что Эмброуз занял положение судьи, в то время как те, кто стоял ступенькой ниже, выглядели теперь просителями.
– Рэдалф, я приглашаю тебя присоединиться ко мне. – В душе Эмброуз глумился над низверженным негодяем.
– Я останусь там, где стою, – издевательским тоном ответил Рэдалф. – Я не выношу самонадеянных претензий отцов церкви всех судить.
– Это заметно. – Эмброуз чуть улыбнулся. – Можете говорить, леди Джоанна, и я надеюсь, что никто не станет вас перебивать, пока вы не кончите свою повесть об известных вам злодеяниях.
Джоанна сделала несколько шагов к возвышению, пока не оказалась в полосе света, который отбрасывали факелы, вставленные в кольца на стене. Ее темное платье сливалось с сумраком зала, поэтому освещенное синеглазое лицо и воздушные золотые волосы сияли, делая Джоанну похожей на ангела. Ее светлый облик вызывал особое доверие к тому, что она говорила. Чувствуя это, она излагала события спокойно и четко.
– Сначала я была слишком потрясена и убита горем, чтобы понять преступный смысл того, что увидела в страшную ночь, когда был убит Криспин, – рассказывала Джоанна. – Позже я была вынуждена подчиниться приказу отца не покидать своей комнаты. Когда я узнала, что ношу дитя Криспина, то сочла за лучшее не сопротивляться. Уже до твоего рождения, Вильям Криспин, я любила свое дитя так сильно, что не могла рисковать, боясь, что тебе могут причинить какой-нибудь вред. Элан и Пирс уже уехали, исчезли и по настоянию моего отца были объявлены вне закона. К той поре я убедилась: что бы я ни сказала о той трагической ночи, мне не поверят. Я поняла, что могу надеяться только на себя.
– За месяц, прошедший до рождения моего сына, – продолжала Джоанна, обращаясь теперь прямо к Эмброузу, – у меня было время прийти в себя от потрясения и все хорошо обдумать. Я начала вспоминать обрывки разговоров, мелкие подробности, соотносить их между собой. К моменту рождения Вильяма Криспина я уже знала, кто убийца моего мужа. Все эти годы я жила с этим камнем в сердце.
Джоанна на мгновение замолчала, оглянулась вокруг на лица стоявших в зале дорогих родственников, друзей, незнакомцев и ее возлюбленного Элана. Затем она снова устремила так много говорящий взгляд на отца Эмброуза.
– Для тех, кого не было в Бэннингфорде во время моей свадьбы, позвольте мне сказать, что отец устроил мой брак с Криспином из Хафстона, потому что это супружество объединило бы наши земли и в надежде, что Криспин станет надежным союзником в гражданской войне, которую предвидел отец после смерти короля Генриха. И в этом решении отец проявил мудрость, ибо гражданская война вскоре началась. (Она не закончилась до сих пор.) Но больше всего от брака с Криспином отец хотел наследника, который бы владел объединенными землями.
Однако у Криспина были еще земли в Нормандии, и в первый же свой вечер в Бэннингфорде он объявил, что, как только закончатся свадебные торжества, он повезет меня туда на несколько лет. Еще он говорил о паломничестве в Компостелу, которое на долгое время задержит его вне Англии.
– Вот это горячее желание Криспина уехать из Англии и стало главной причиной его смерти, – объявила Джоанна. – Мой отец не мог допустить малейшего нарушения своих тщательно продуманных и выношенных корыстных планов: завести надежного партнера на землях, граничащих с Бэннингфордом, и заполучить внука, чьим воспитанием он мог бы руководить.
– Какой дальновидный барон не захотел бы того же? – фыркнул Рэдалф. – Этот бред безумной женщины не убедит даже младенца.
– Неужели? – Джоанна обратила на него тяжелый холодный взгляд. – Отец Эмброуз, помните ли вы, как вероломно условия моего брачного договора были изменены в день свадьбы?
– Это событие я помню очень ясно, – ответил Эмброуз. – Я тоже засомневался в добросовестности брачного договора, хотя, к несчастью, только после того, как Элан и Пирс уехали из аббатства Святого Юстина в Бэннингфорд. Я велел принести мне этот договор из подземного хранилища, где находятся важнейшие документы. Вчера я заново перечитал свадебный договор Криспина и Джоанны. Согласно ему, в случае смерти Криспина Рэдалф становится опекуном его земель и хранит их для детей от этого брака. Что Рэдалф и сделал: он управлял объединенными землями со дня смерти Криспина, и он же стал опекуном сына Криспина.
– В этом договоре еще говорилось, что также в случае моей смерти Криспин должен был управлять моими землями, – заметил спокойно Рэдалф, еще не подозревавший, что его ждет.
– Все так, – согласилась Джоанна. – Но эта часть договора не имела для тебя никакого значения, потому что Криспин уже объявил о своем окончательном решении покинуть Англию, и тогда ты задумал убить его.
– Это бессмысленная ложь! – истерично закричал Рэдалф.
– Ты дал ему провести со мной несколько ночей, надеясь, что ребенок будет зачат, – невозмутимо
