отпраздновать их возвращение.
– Армии Стефана и Генриха стояли друг против друга по обе стороны Темзы у Уоллинфорда, – рассказывал Эмброуз. – В этот день был жестокий мороз, глубокий снег покрывал землю, река почти вся замерзла. Поистине ужасное время и пагубное место для битвы. Несколько знатных приближенных Стефана и духовных лиц направились к нему и заявили, что война губит страну. Изнурительное напряжение из-за долгих междоусобиц подорвало здоровье Стефана, поэтому, я думаю, он и сам жаждал мира, но достойным путем.
Депутация встретилась с Генрихом, и стороны пришли к соглашению. Матильда не будет королевой, отчего вздохнули с облегчением многие знатные люди, не желавшие, чтобы ими правила женщина. Вместо этого королем до конца жизни остается Стефан, а Генрих, сын Матильды, наследует Англию после его смерти. Обсуждались и другие не терпящие промедления проекты, но вопрос о королевской преемственности был самым важным. Так закончилась длительная война без кровопролитной битвы.
– Как это обидно! – воскликнула Самира. – После скольких лет бессмысленной войны, бесчисленных жертв, сожженных деревень и замков. После того, как прекрасная страна была превращена в руины, правители наконец пришли к соглашению! Почему же их разум не восторжествовал еще двадцать лет назад?!
– Потому что обстоятельства с годами меняются, – ответил Эмброуз. – Сын Стефана за это время умер, и покойному все равно, что после него придет Генрих и наследует королевство. И в те ранние годы Матильда еще была энергичной и властной. Она настойчиво боролась за то, чтобы стать королевой, как обещал ей отец. Теперь же ее сын превратился в незаурядного человека, который сумеет мудро править страной, так что, возможно, и она будет довольна, узнав о мирном соглашении их королевских величеств, Стефана и Генриха. Сегодня многострадальная Англия ликует.
– У нас есть и личные причины для ликования, – проговорил Пирс. – Благодаря усилиям дяди Эмброуза Элан и я – свободные люди в своей родной стране.
– Но безземельные, – сокрушенно заметил Эмброуз. – К несчастью, когда умер отец Элана, Уортхэм перешел короне, так как преступник не может их наследовать. Стефан отдал землю и титул много лет назад одному из своих приближенных и теперь отказался забрать их у него назад.
– Меня эти земли не интересуют, – сказал Элан. – Я лишь хотел обелить свое имя и Пирса, а также раскрыть и наказать убийцу Криспина. Это мы сделали. А что до Уортхэма? Я не видел его с семи лет и едва помню. Из-за отца мне жаль, что титул ушел из нашего дома, но титулы, заслуженные мной на Сицилии, значат для меня гораздо больше.
– А я был младшим сыном, так что и земель, чтобы их терять, у меня не было, – сказал Пирс. – Я тоже рад, что честь моя восстановлена и больше ничего от английского короля мне не надо. Я всегда буду благодарен тебе, дядя Эмброуз, за то, что ты сделал для нас с Эланом.
– Уилл официально утвержден бароном Хафстона и Бэннингфорда, – сообщил Эмброуз Джоанне. – Стефан сам посвятил твоего сына в рыцари.
– Знаю, что и за это нам надо благодарить вас, – сказала Джоанна. – Вильям Криспин сильно изменился за время своего отсутствия. Он и вырос, и возмужал.
– Все эти месяцы пребывания с Эланом и Пирсом, а потом при дворе были очень для него полезны, – согласился Эмброуз. – Теперь Уилл – мужчина и больше не нуждается в опекунах.
– Мужчина? Да, так и есть. – Джоанна с гордостью взглянула на сына. – Вильям Криспин, я хочу тебе кое-что сообщить. Я выхожу замуж за Элана.
За верхним столом наступило внезапное молчание. Все взгляды обратились к Джоанне.
– Я жду твоего ответа, сын. – Джоанна с волнением смотрела на Уилла.
– Мама, я уже знаю об этом, – произнес он.
– Кто тебе сказал?
– Я молод, но не слеп, – пожал плечами Уилл. – Я заметил, как вы с Эланом смотрели друг на друга. А потом однажды вечером за ужином, когда мы пили и разговаривали, я потребовал у Элана объяснений. И он рассказал мне историю своей долгой верной любви. Еще он сказал, что готов жениться на тебе, как только ты дашь свое согласие.
– Момент оказался подходящим, – усмехнулся Элан.
– Мне жаль, что ты не сочла возможным сама рассказать мне об этом, – огорчился Уилл, – но Элан объяснил мне, что тебе требовалось время, чтобы рассказать историю вашей любви и желания соединить ваши жизни, но так, чтобы не ранить меня.
– Мой верный рыцарь – большой фантазер. – Джоанна покосилась на Элана. – Я вспоминаю лишь один свой поступок, относящийся к солидному кувшину. Уверяю тебя, милорд Элан, что я всегда готова повторить это омовение вином.
Роэз громко рассмеялась. Пирс посмотрел на нее, ожидая объяснений, но она продолжала неудержимо хохотать.
– Ох, вы, мужчины. – Она захлебывалась смехом и вытирала слезы. – Вы считаете себя такими умными и прозорливыми. Вы ведь хотели удивить Джоанну, что давно все знаете? Но у нее есть для вас сюрприз, которого, смею верить, никто из вас не ожидал. – И она снова зашлась от смеха.
Самира тоже тихонько засмеялась, глаза ее сверкали, она зажимала рот рукой, чтобы заглушить смех. Тогда засмеялась и Джоанна.
Удивленные их поведением мужчины растерянно переглянулись. Ну и странные создания эти женщины!
– Джоанна, хватит. Объясни, в чем дело, – не выдержал Элан.
– Не приказывай мне, – отвечала Джоанна. – Я тебе уже не раз говорила, что больше не намерена подчиняться приказаниям, от кого бы они ни исходили, но если ты вежливо попросишь меня объяснить, я, пожалуй, расскажу тебе, в чем дело.
Элан широко и по-доброму улыбнулся:
