это были унтер-офицеры. Все они изображали из себя интеллигентных людей. Но руки этих зверей в людском обличье были по локоть в крови жителей Пустошкинского, Идрицкого и Себежского районов.
Активную помощь группе гестаповцев оказывал начальник гражданской полиции Михаил Шумский, его заместители Василий Федотов и Григорий Котиков, старший группы полицейских гестапо Михаил Иванов (в Пустошке его звали Мишка с наганом) и его друзья по кровавому ремеслу Воронцов и Большаков, бургомистр Пустошки Ефим Алексеев. Каратели брали под свой контроль «охрану» населенных пунктов, проверку документов, обыск жилья, охрану дорог, применение репрессий к семьям партизан и красноармейцев, выявление коммунистов, комсомольцев и активистов. По два-три раза в неделю они выезжали на прочесывание лесов и проведение обысков в деревнях, проверок регистрации населения.
Одним из первых преступлений 727-й карательной группы был расстрел в июле 1941 года 65 красноармейцев, ранеными попавших в плен в Себежском укрепленном районе. В октябре 1941 года на площадь в поселке Идрица были согнаны все его жители. В их присутствии была расстреляна семья Вавиловых за то, что у них был обнаружен сломанный радиоприемник. В деревне Козлово Идрицкого района был задержан командир группы спецназначения Владимир Ященко. Со связанными руками его привели на территорию военного городка в Идрице и, привязав к столбу, расстреляли. В октябре 1941 года у города Пустошка был задержан 21 подросток. Несовершеннолетние юноши были расстреляны за то, что все они были одеты в форму железнодорожного ремесленного училища. В конце 1941 года в болоте у города Пустошка 727-я группа произвела массовое уничтожение евреев, расстреляв за день из пулеметов партиями 58 человек. Часть детей в могилу была брошена живыми. В декабре 1941 года из Пустошки в деревню Щукино привезли 28 инвалидов. Их закрыли на замок в сарае, где все они умерли от холода. Весной 1942 года была арестована и направлена в лагерь Ольга Гоголева из деревни Ржавки Идрицкого района, однако ей удалось бежать. Каратели ее поймали и пытали. На третий день О. Гоголеву вывезли из штаба и около деревни Дорбыши зарыли стоя в землю, оставив на поверхности только голову. В ноябре 1942 года в деревне Куксихе по распоряжению офицера 727-й группы были брошены под танки и раздавлены гусеницами члены красноармейских семей: Большаченко Федор 5 лет, Большаченко Пелагея 45 лет, Жгун Иван 7 лет, Жгун Анна 10 лет, Жгун Варвара 11 лет, Жгун Анастасия 40 лет, Захаренко Никифор 70 лет. В деревне Ермолово была арестована О.П. Жукова, 1916 года рождения. По дороге каратели надругались над ней, а затем вырвали язык, выкололи глаза, отрезали нос и бросили в болото у деревни Стайки Пустошкинского района. Ранним утром 23 января 1943 года по приказу командира группы в центр деревни Пожинки Идрицкого района были согнаны все ее жители. Гестаповцы отделили от них 21 мужчину, которых тут же, на глазах у их семей расстреляли из пулемета, а после этого сожгли деревню. Вечером того же дня они сожгли деревню Дрожжино вместе с 73 жителями. В лесу у деревни Утуга каратели поймали группу молодежи из девяти человек, которая пряталась там от угона в Германию. 18-летней Валентине Шерковой из деревни Замошица отрезали груди и всю искололи штыками. 19-летнему Михаилу Амоденко раздробили голову и оторвали руки. Остальные тоже умерли мучительной смертью. В январе 1943 года была поймана 15-летняя Александра Юрина из деревни Новины. Гестаповцы долго над ней издевались, затем распороли девушке живот и бросили ее в горящую избу, а через десять минут та же судьба постигла семилетнего Трофима Орешникова. Только в Пустошкинском и Идрицком районах 727-я группа уничтожила около 7 тысяч человек.
Масштабы репрессий были столь велики, что при идрицкой и себежской управах и полицейских отрядах пришлось сформировать специальные группы по захоронению казненных. Им вменялось в обязанность перед захоронением осматривать трупы с целью выявления у них золотых монет, зубных коронок, колец и других ценных вещей. Казнили каждый день за оказание сопротивления, за участие в партизанском движении и подполье. У немцев было особое понятие о «сопротивлении». Отказался человек ехать на каторгу в Германию, не уплатил налог, не пошел служить в полицию, вышел в неурочный час на улицу справить нужду — все это подпадало под понятие «сопротивление». Люди были для них живыми мишенями. Жестокость оккупантов была безграничной, расправы огульны и слепы.
В начале 1942 года при управах была создана «служба порядка», или, проще говоря, отделы полиции, которым выделялись по два-три полицейских на волость. Начальником себежского управления гражданской полиции был назначен Вильгельм Бус, работавший до войны в конторе «Заготскот». Это был одноглазый верзила, бывший белогвардеец, до войны выдававший себя за красного партизана времен Гражданской войны. Он служил немцам ревностно и был у них на особом, привилегированном положении.
В отличие от полицейских карательных отрядов, носивших форменную одежду, у полицейских службы порядка была цивильная одежда. Их отличительными признаками были белые нарукавные повязки с надписью «Русская полиция» или латинской буквой «Р». Каждая повязка имела регистрационный номер, заверяемый оттиском печати комендатуры. Пронумерованные и заверенные печатями повязки выделялись для волостной и сельской охраны. Вступившим в полицию выдавались черные костюмы и немецкие велосипеды армейского образца. Полицейский снабжался по солдатским нормам, и ему ежедневно выделялось 500 граммов хлеба, 40 граммов мяса, 10 граммов жира, а также молоко, масло, сыр, крупа, макароны, картофель. По специальным талонам (ордерам) он получал одежду, белье и обувь. Ему полагалось в сутки шесть сигарет, не считая тех, которые он «стрелял» у немецких солдат. Он приветствовал немецких солдат, офицеров и своих коллег-предателей поднятием руки и возгласом «Хайль Гитлер!». Кровь, проливаемая на фронтах его земляками, призванными в Красную армию, для него ничего не значила: он был в глубоком тылу и ему было безразлично, кто будет управлять страной — Гитлер или Сталин. Он устроился на работу, получает за это 30 марок и паек. Полицейский дорожил своей работой и добросовестно, точно и в срок выполнял все указания новых хозяев. Ему не стыдно было смотреть в глаза своим односельчанам, друзьям и знакомым, так как он считал, что если бы не он занял это хлебное место, то его занял бы любой из них. Все раскаяния к нему придут потом, а пока прислужник режима гордился своим положением. Но что это? Вдруг зимой 1942/43 года пошли слухи, что наши войска подошли к городу Великие Луки. Темной ночью на востоке видны всполохи и зарева пожаров! Неужели? И вот в душу полицая начинает закрадываться страх за свою жизнь. Что же будет, если вернутся Советы? Чтобы этого не допустить, надо еще более ревностно помогать оккупантам.
Кроме местной полиции, с самого начала войны стали создаваться коллаборационистские охранные подразделения. Вначале они комплектовались из числа латышей, литовцев и эстонцев, а к концу 1941 года в их состав включались белорусы, украинцы и русские. Полицейские подразделения привлекались для охраны порядка, «освещения местного населения», выполнения задач по регистрации людей и сбору налогов, формирования антипартизанских групп, участия в проведении карательных операций. Иногда они использовались в боевых действиях на фронте.
Особой активностью на немецкой полицейской службе отличались украинцы, большое количество подразделений которых располагалось в Идрицком и Себежском районах. Только в 1942 году в Киеве были сформированы полицейские украинские батальоны № со 101-го по 111-й, со 113-го по 126-й, со 129-го по 131-й, со 134-го по 140-й, со 143-го по 146-й, со 157-го по 169-й общей численностью 35 тысяч человек. В 1943 году часть этих батальонов была включена в состав полицейских стрелковых полков № 31–38 трехбатальонного состава. В феврале — марте 1943 года 50-й украинский шуцманбатальон (батальон полиции) участвовал в карательной экспедиции «Зимнее волшебство», охватившей Идрицкий и Себежский районы.
Уже 24 июня 1941 года в Каунасе начала работу литовская комендатура, в октябре переименованная в «Штаб охранных батальонов». Началось формирование «батальонов охраны национального труда». В первые дни войны была организована литовская полиция безопасности. После того как Литва была полностью захвачена немецкими войсками, антисоветские повстанческие группы, создававшиеся еще задолго до начала войны, были реорганизованы в 23 стрелковых и один кавалерийский батальон самообороны, переформированные потом в шуцманбатальоны (сокращенно именовавшиеся «шумабатальонами») численностью от 500 до 600 солдат каждый, общей численностью 13 тысяч человек под командованием 250 офицеров. Кроме них, были сформированы 22 батальона «шума» с № 1-го по 15-й и с 251-го по 257-й. В октябре 250-й литовский шума (полицейский) батальон был включен в состав частей группы армий «Норд» и на его основе были сформированы 650-я и 651-я литовские восточные охранные роты, принимавшие участие в карательных акциях против партизан и мирного населения. Кроме них, на территориях Ленинградской и Калининской областей действовали 5-й и 13-й литовские батальоны. Особой жестокостью прославился 2-й литовский шуцманбатальон майора Антанаса Импулявичюса, сформированный
