Февральское солнце иногда скрывалось за облаками, похожими на взбитые сливки, а затем так же неожиданно появилось во всем своем блеске, согревая терпеливых киношников. Реквизит и освещение уже были установлены возле каменного мостика, изогнувшегося над узким отводным каналом. В плещущейся внизу зеленой воде отражались светло-серые и оранжевые здания. В Венеции машин нет, и потому город был погружен в тишину и спокойствие, нарушаемые время от времени стрекотаньем лодочных моторов.
Ларк какое-то время смотрела вокруг, а потом вспомнила, что еще не завтракала. Она ушла со съемочной площадки и побрела по узенькой улочке в поисках ресторана.
Было сыро и прохладно, и Ларк радовалась, что на ней шерстяной жакет. Она вновь и вновь переходила по крошечным каменным мостикам, которые изгибались над паутиной каналов, осторожно поднималась и спускалась по их сырым каменным ступеням и шла по неровным, покрытым булыжником улицам. Мимо проходили люди, они разговаривали, смеялись, иногда громко окликали друг друга. На какое-то мгновение Ларк остановилась в раздумье на одном из маленьких узких мостиков.
— А я все думал, когда же снова встречусь с тобой.
Он появился рядом так тихо, что она не слышала. Казалось, он вечно стоял рядом.
— Привет, Дом.
— Тебя, кажется, не удивило мое появление?
— Трент упомянул, что ты можешь нагрянуть.
Они посмотрели друг на друга. Ларк попыталась беззаботно улыбнуться, однако ничего у нее из этого не вышло. Дом склонился к ней. У Ларк мелькнуло, что он может дотронуться до нее, и от этой мысли ее охватила отчаянная дрожь.
Однако он лишь произнес:
— Я слышал, что ты уже околдовала и моего братца, и примадонну. Как это тебе удается?
— Просто здравый смысл. Никто же не хочет на самом деле ставить под удар этот фильм.
— Иногда у меня закрадываются сомнения на этот счет. Ты куда сейчас?
— Перекусить.
— Пойдем, я тебя провожу.
Ресторан «Ля Мадонна» спрятался в похожей на туннель мощеной булыжником улочке, расположенной невдалеке от Большого канала. Здесь было шумно и людно. Они уселись друг против друга за маленьким столиком, на который время от времени наталкивались суетящиеся официанты и мальчишки, убирающие грязную посуду.
— Ты нервничаешь, — заметил Дом, положив свою теплую ладонь на ее холодные руки. Ларк только тут поняла, что рвет на мелкие кусочки салфетку для коктейлей.
Она посмотрела на большую, загорелую руку, накрывшую ее руки, и снова задрожала. «Ведь это Дом, — снова мелькнула мысль. — Рука Дома. Он прикасается ко мне». Ларк перевела дыхание.
— Кажется, да.
— Почему?
— Передо мной очень ответственная задача.
— Ты о моем брате? Для тебя это не будет проблемой. Я только что переговорил с ним, и он пообещал, что не притронется к выпивке до конца съемок.
Появился официант. Дом отпустил руку Ларк, и она некоторое время подержала ее на коленях, переживая чудо его прикосновения. Пока Дом изучал меню, Ларк воспользовалась случаем, чтобы прийти в себя. Дом заказал печень по-венециански, Ларк выбрала фирменное блюдо. Потягивая итальянское «мерло» и беседуя с Домом по поводу «Попойки», Ларк заставляла себя не думать о Тони.
— Он без ума от тебя, — внезапно сказал Дом, когда на тарелках стало пусто.
Голова Ларк была так забита мыслями о Доме, что она не поняла, о чем это он.
— Что?
— Джонни, — пояснил Дом. — Он без ума от тебя. Ты однажды выручила его, и теперь он поднял твой статус до богини.
Ларк вспыхнула.
— О, на самом деле я почти что ничего и не сделала.
Менее воинственно Дом продолжал:
— У Джонни есть харизма, это несомненно. От его очарования и монашенка разденется. Но у него проблемы. Алкоголь только одна из них.
— Зачем говорить об этом?
— Пойми меня правильно. Я не поливаю грязью своего брата. Как режиссер он гениален. Я первый это признаю. Но что касается женщин… Н-да, за последнее время он принес горе многим. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты попала в их число.
— У нас с Джонни чисто профессиональные отношения.
— Давай на обратной дороге к съемочной площадке остановимся попить кофе. На улице приятней.
Они нашли небольшое кафе, перед которым на улице стояли три столика. Они сели за один из них, хотя солнце опять скрылось за облаками, бросив их на произвол сырого тумана, который временами сгущался до состояния, напоминавшего дождик. Они решили не обращать на это внимания.
— Может, пройдет, — сказала Ларк. — Ни за что не пойду вовнутрь. Здесь так прелестно.
Дом заказал кофе-экспресс «корректо».
— Это значит с коньяком, — пояснил он. — Согреемся.
— Прекрасно.
— Вообще-то я и сам не знаю, зачем предостерег тебя насчет Джонни. Ты, наверное, и сама знаешь, как тебе поступать. Но что же в тебе такое, отчего мужчине хочется бросить пальто в лужу, чтобы ты не замочила туфель?
Они рассмеялись.
— Слишком поздно. — Ларк подняла и осмотрела промокшую туфлю. — А вообще-то я весьма сильный человек.
— В таком случае твое лицо весьма неудачно скрывает твою силу.
— Даже так?
Они помолчали. От тумана волосы Ларк закурчавились, но ни он, ни она не делали попыток встать и уйти.
Внезапно он произнес:
— А знаешь, ведь я женат.
Их взгляды встретились, и в его умных желтовато-карих глазах Ларк внезапно увидела страсть.
Взгляд этот был подобен поцелую.
Ларк первой опустила глаза. Она была благодарна Дому за то, что он не предлагает уйти, потому что ей казалось, что она будет не в состоянии подняться.
Они продолжали молчать до тех пор, пока моросящий дождик не превратился в настоящий дождь. Тогда, не говоря ни слова, они поднялись и пошли по кривым улочкам обратно к съемочной площадке. Они шли порознь, но склонившись друг к другу так, будто разговаривали, хотя оба молчали.
ГЛАВА 48
Тони поняла, что все так и будет, лишь только они приехали в Венецию. Дома сразу же окружили актеры и члены съемочной группы. Если он не говорил с кем-то из них, то разговаривал по телефону с кем-нибудь в Лос-Анджелесе.
И хотя Тони предвидела это, сердце ее заныло.
Она в одиночестве изучала старинный город, брела по кривой главной улице, протискиваясь сквозь утреннюю толпу. Суету создавали не машины, не велосипеды или грузовики, а просто люди. Некоторые, как ей казалось, венецианцы, спешили. Другие двигались словно во сне, с блуждающей улыбкой на
