количество компонентов его должно быть учтено, переработано и увязано для управления им и прогнозирования будущего. Человечество как явление природы увеличивает темп своего движения в будущее со всевозрастающей скоростью, и все большее количество слагаемых должна учитывать антропономия — и такой компонент, как искусство, в том числе. Наука налаживает дорогу в будущее, а искусство формирует человека будущего, которому предстоит идти по этой дороге, — в человечествоведении наука и искусство воссоединяются (они были едины на заре человеческой истории), чтобы впредь уже не разъединяться, и в этом — одна из особенностей ноогена.
…Экскурс мой затягивается, но все-таки необходимо добавить еще две-три очевидные черты, характеризующие облик ноогена.
Итак, наука, искусство, общественная мысль становятся в ноогене всепланетными естественно- историческими явлениями, образуя грани ноосферы. Симптоматично, что уже сегодня возникла футурология, «наука о будущем», занимающаяся прогнозированием самых различных сторон человеческого бытия, что необычайно важно в переходный период. Не случайно, что как раньше была осознана необходимость искусствоведения, так теперь люди осознали необходимость науковедения, «науки о науке». И столь же закономерно, что возникает эволюционная антропопсихология, стремящаяся понять и предугадать дальнейшую индивидуальную психологическую эволюцию человека, в частности — сроки и форму пробуждения его родовой памяти, что также находится в прямой связи с судьбами человечества в ноогене.
Последнее время много и правильно пишут о колоссальном росте информации (я подразумеваю под ней бывшее или находящееся в употреблении знание), и совершенно справедливо выражается по этому поводу тревога: информация может обернуться дезинформацией, знание может резко снизить свой коэффициент полезного действия. Проблема серьезна, но и она порождена переходным историческим периодом. Выход из нее, на мой взгляд точно, определил П. Г. Кузнецов, сказавший, что от изучения индивидуального или отраслевого опыта пора переходить к изучению, анализу и обобщению опыта человечества как единого организма, как единой системы, — иначе говоря, переходить к выявлению законов и структуры ноосферы. Опыт этот хоть и многообразен, но не бесконечен и вполне постижим.
Но и в данном случае любопытно, что еще в прошлом веке была осознана и намечена наука, изучающая мышление как действие, наука, обретающая теперь свой естественно-исторический объект в ноосфере. Это — логика.
Я имею в виду не школьную логику и не формальную. Я пишу о логике, воплощающейся не только в словах, но и в делах, в действии и в продуктах действия — вещах, городах, машинах, государствах. Так понимали логику Гегель, Маркс, Энгельс, Ленин.[15]
При таком ее толковании логика безусловно станет одной из основных «управленческих» дисциплин ноогена.
…Где-то я прочитал, что богатство человечества — это энергия, соединенная с интеллектом и духом.
…Непрерывно увеличивающее свое богатство, непрерывно совершенствующее самое себя, человечество в ноогене, все дальше проникая в космос, приступит к выполнению только ему одному присущей миссии в космическом процессе — к миссии управления материальной и духовной стихией.
ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА
ПРОЛОГ
Проблема «человек и природа» относится к числу сравнительно немногих «вечных» проблем; на заре человеческой истории она разрешалась в чисто практическом плане. С приближением эпохи коммунизма человечество оказалось на рубеже коренного перелома во взаимоотношениях общества с природой, — перелома, который исподволь был подготовлен всем предшествующим ходом исторического развития.
Весь опыт Советского Союза подтвердил правильность марксистско-ленинского учения о первой фазе коммунизма — о социализме. Менее известны теоретические разработки Маркса, касающиеся высшей фазы коммунизма. Между тем Маркс применил свою теорию и для создания основ коммунистического обществоведения, разработкой которых занимаются ныне советские социологи. Краткий разговор об этих несколько отвлеченных общетеоретических проблемах должен, стало быть, предшествовать разговору о взаимоотношениях человека и природы.
Прежде всего — об изменении социальной сущности труда при коммунизме.
Известно, что первичные формы труда были примитивны. Но сама трудовая деятельность имела принципиально важную особенность, сохранявшуюся на протяжении нескольких сотен тысячелетий: трудовой процесс, служивший непосредственному удовлетворению потребностей, не отделял человека от продуктов труда. То, что человек добывал в природе, принадлежало ему или всем членам его общины. При таких условиях внешнее чувственное окружение, природа, наполненная предметами труда, тоже как бы «принадлежала» человеку, ничем и никак не отделяясь и не отчуждаясь от него. Существовало, таким образом, единство между природой, человеком и продуктами его труда.
«Триединство» это было разрушено с появлением общественно-экономических формаций, основанных на частной собственности, на эксплуатации человека человеком. Труд человека, вложенные в него физические и духовные силы, жизнь человека, наконец, как бы ускользали от него самого. Происходило, по выражению К. Маркса, «отчуждение» от рабочих продуктов их собственного труда, а самый процесс труда превратился в «самоотчуждение», поскольку, выматывая себя физически и духовно, рабочий становится беднее, а его внутренний мир скудеет… Поскольку же материал для труда поставляет природа, подневольный труд и ее отчуждал от рабочего.
Принудительный труд, господствовавший в человеческом обществе на протяжении последних тысячелетий, привел к парадоксальному, противоестественному: человек социально, экономически и психологически оказался отчужденным от природы, часть которой он составляет, и от продуктов своего труда, добытых в природе.
Эти противоречия, возникшие в ходе исторического развития человечества и практически заведшие его в тупик, может преодолеть только коммунистическое общество.
При коммунизме — на совершенно иной основе и на неизмеримо более высоком уровне — вновь возникает нарушенное ранее единство между человеком, продуктами его труда и природой; иначе говоря, коммунизм возвращает человеку естественное положение во внешнем мире, возвращает человека природе и природу человеку.
Но что именно позволит человеку «вернуться» к природе?
Здесь мы сталкиваемся с проблемой «свободного времени», под которым подразумевается не досуг, а основополагающая социально-экономическая категория, введенная в научный обиход К. Марксом.
Пока человек непосредственно участвовал в процессе производства, пока его труд играл решающую роль в накоплении богатств, мерилом богатства выступало рабочее время. При коммунизме же это положение принципиально изменится. Но что же будет тогда служить мерилом богатства общества?
Прежде всего принципиально изменится самое это понятие. По Марксу, действительное богатство общества исчисляется не количеством материальных ценностей, ему принадлежащих, а уровнем общей и трудовой культуры людей, уровнем их знаний, их творческой активностью. На первый план, стало быть, выдвигаются интеллектуальные и моральные качества людей, а не принадлежащие им в какой бы там ни было форме вещи, осязаемые блага.
Мерилом такого богатства общества выступает при коммунизме СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ, то есть время, освобожденное от обязательного труда (он осуществляется в рабочее время) для труда по потребности, по
