ковер.
Он сидел на корточках перед камином, когда за спиной послышались тихие шаги. Он обернулся. Изабелла стояла совсем рядом. Прозрачная блузка доходила до середины бедер. Почти невидимая ткань обнажала стройную, точеную фигуру, упругую грудь, плавные изгибы тела…
Изабелла выглядела так соблазнительно, что он почувствовал прилив неистового желания. Там, на берегу, они целовались как сумасшедшие. Но он не смел и мечтать…
И когда Изабелла пригласила его к себе, он не смог отказаться, понимая, что сегодня ночью она должна принадлежать ему, и только ему. Иначе он сойдет с ума. Без слов они прыгнули в джип и поехали. И вот теперь она стояла перед ним — такая нежная, такая желанная… Он опустился на колени.
— Я знал, что это случится. Сразу, как только увидел тебя на берегу, — прошептал он.
— Тс-с, — произнесла Изабелла, приложив палец к его губам. — Не надо лишних слов. Сейчас я хочу чувствовать тебя. Может быть, при свете дня нам будет нечего сказать друг другу. Тогда ты уйдешь так же, как пришел. Просто останешься странником с побережья…
Из какой это песни? Фразы прозвучали так гладко, так волнующе… Она, вероятно, когда-то напевала этот текст, и теперь он всплыл из глубин ее подсознания. Но сейчас Изабелле так не хотелось играть, цитируя самое себя. Не поэтому ли она и стала писать песни о неразделенной любви? Потому что ей не хватало чувственного мужчины в реальной жизни?
А вот в голубоглазом незнакомце чувственности было хоть отбавляй. Как он наклонялся к ней, как сдувал волосок с ее влажного лба, как, не касаясь, втягивал запах ее кожи, ее трепещущего тела…
Она крепче прижалась к нему. Он был нетерпелив — о чем красноречивее всяких слов говорило его жаркое прерывистое дыхание, — и Изабелла поняла, что сейчас он перейдет к более активным действиям. И оказалась права: он резко дернул за полы ее прозрачной блузки, так что перламутровые пуговицы с жалобным постукиванием разлетелись по комнате.
Наконец их жадные губы встретились и послушно открылись навстречу друг другу. Их языки соприкоснулись, начав неторопливую, мучительную прелюдию, и пальцы Изабеллы сами собой потянулись к «молнии» на его брюках.
Он был умопомрачительно сложен, этот фантастический мужчина. Стройное и одновременно мускулистое тело, плоский, упругий живот. В любом его движении сквозила сила и сдержанная, подлинно мужская грация. Он сжимал ее тело, чувствуя, как от желания кружится голова. Изабелла томилась от переполнявших ее чувств.
— Что ты со мной делаешь? — шептала она. Демон, чародей…
Они лежали на шерстяном ковре и наслаждались друг другом. Изабелла, будто со стороны, слышала свои стоны. Она больше не могла ждать, и он мощным движением проник в ее святая святых. Поначалу он взял медленный темп, потом стал двигаться быстрее, давая возможность Изабелле приноровиться, проникнуться волшебством момента. Оба они потеряли чувство времени и пространства. Каждый раз, когда казалось, что они уже достигают вершин блаженства, он отстранялся, шепча «Подожди!», и все начиналось сначала.
И все-таки через несколько часов безудержной страсти они задремали в объятиях друг друга здесь же, на ковре, у камина. Но ночь все не кончалась, и не раз влюбленные просыпались, и даже при случайном касании тел вновь неистово кидались в пучину желания…
— Ты ненасытна, моя ведьмочка, — снова и снова шептал он Изабелле на ухо. — Ты сводишь меня с ума. Ты колдунья, ты меня приворожила…
И она знала, что это правда. Его стоны наслаждения и горячие, безумные поцелуи говорили сами за себя. И этой необыкновенной ночью Изабелла познала, что именно означает столь часто используемая в песнях фраза «растворяться в объятиях»…
Изабелла была ненасытной и развязной, а потом вдруг становилась робкой и покорной. Он же то оказывался мужественным героем и страстным, требовательным мачо, то робким юношей или неотесанным мужланом. А временами он превращался в чувственного любовника из страны девичьих грез или покорного раба своей госпожи. Любой каприз она исполняла под его сильными пальцами…
Только когда африканское небо начало расцвечиваться розовыми и сиреневыми мазками, словно неведомый художник провел по нему огромной кистью, обоих сморил сон. На улице светало, а в бунгало еще горели свечи. Двое спали, тесно прижавшись друг к другу, и неровные солнечные блики, проникающие сквозь жалюзи, отбрасывали причудливые тени на их изможденные, но счастливые лица…
Он проснулся первым. Шум морского прибоя отчетливо слышался в комнате. Изабелла лениво повернулась во сне, коснувшись нежной округлостью ягодиц его бедра. Он снова почувствовал, что его охватывает желание. Что же с ним происходит? Таким ненасытным он не чувствовал себя ни с одной женщиной. Сила его страсти к Изабелле была необычайной, и это радовало и пугало одновременно. Страсти нельзя доверять, любви тоже. Проблема в том, что иногда одно можно принять за другое. Тогда надо подождать: страсть быстро остывает, после чего в ход идет игра в любовь. Но и время игр скоро проходит, и люди попадают в ловушку. С его родителями, например, произошла именно такая история…
Он смотрел на ее ставший за ночь таким родным затылок, на спутанные волосы и вспоминал, как приподнимал эти локоны и касался нежной шеи… Почему бы не повторить это вновь?
Господи! Что она сотворила с ним? Он всегда гордился своей независимостью и в соответствии с этим строил свою жизнь. Само собой, он спал с женщинами. И женщины желали его. Но он установил четкое правило: секс сексом, но у каждого из партнеров своя дорога. Да и желание чаще всего исчезало уже на следующее утро.
Он снова посмотрел на Изабеллу, коснулся ее плеча и легонько попытался ее укусить. Она рассмеялась и внезапно бросилась на него, впившись в его шею жадным поцелуем. Маленькая чертовка только притворялась, что спит! Он нежно обнял ее, прижал к себе. Что-то происходило с ним новое, невероятное, что-то необычное случилось этой бурной ночью…
Но восхитительная ночь осталась позади. На смену сказке и волшебным объятиям пришел новый день со своей суровой действительностью. Кто этот человек рядом с ней? Как они могли оказаться в одной постели? Что он накануне подмешал ей в коктейль? Почему она не владела собой и привела его к себе? Что у них может быть общего? Он даже толком не представился ей. Вообще, целы ли ее деньги? Изабелла резко отстранилась.
— Что с тобой? — Голос его прозвучал взволнованно. — Что случилось? Милая…
Изабелла, не говоря ни слова, бросилась к своей сумочке, вытряхнула ее содержимое на стол.
— Хочешь сигарету? — попытался он угадать ее желание, но осекся. — Изабелла, ты же не думаешь…
— Значит, так, — оборвала она его. — Я сейчас проверю, все ли на месте. Предупреждаю, в этом отеле есть человек, который сможет меня защитить. Если что-то пропало, я немедленно заявлю…
— Прекрати! — Он отступил назад, глаза его вспыхнули. — Как ты могла…
Изабелла принялась выдвигать ящики туалетного столика.
— Я ничего не взял. — Он поднял с пола рубашку, накинул ее на плечи, стремительным движением влез в джинсы, резко затянул ремень. — Кроме тебя, конечно, — усмешка у него вышла горькой, но Изабелле было не до того. — И учти, не в моих правилах брать женщину тогда, когда она того не хочет. Впрочем, я готов ответить за свой поступок, если ты станешь настаивать. Так что, едем в полицейский участок? Ты сдашь меня как насильника?
Он стоял посреди комнаты, не собираясь сбегать, медленно вывернул карманы. Пусто. Изабелла поджала губы. В голове слегка мутилось.
— Прости, Изабелла, — услышала она. — Я никак не думал, что тебе было плохо со мной. Прости и не держи зла. И помни — я не вор.
— Уходи. — Она старалась, чтобы голос звучал твердо. — Тебе не следовало ко мне приезжать. Охотник за девочками на одну ночь. Много нас тут таких глупых приезжает, хорошие у тебя отработанные приемчики — всадник на берегу, коктейль в ресторане. Фу, как банально…
Он молча развернулся и вышел, тихо прикрыв дверь. Она стояла, скрестив на груди руки, не упуская из поля зрения сумочку. Пусть катится ко всем чертям. Порядочные мужчины не тащат в постель практически незнакомых женщин. Впрочем, напомнила себе Изабелла, порядочные женщины гоже не приводят к себе мужчин, чьего имени даже не помнят.
