него ляпнула?
— Чарли тут ни при чем, — торопливо поправилась я, чувствуя, что лицо у меня до сих пор красное, как рак. — Дело в том, Джесс, что я толком его не знаю, но даже если бы и знала, он все равно мне не подходит, это исключено.
— Почему?
— Потому что… я не для него.
— Чушь собачья, — фыркнула Джесс. — Что значит — ты не для него, Люси, ты же настоящая красавица! Просто ты слишком рано вышла замуж, и никто не успел сообщить тебе об этом, полюбоваться тобой, позаигрывать. В колледже Нед захомутал тебя минут за десять.
— Неправда. — Я смотрела в одну точку, мимо нее.
— Ага, как же, неправда, ты абсолютно права. Светлые волосы до талии, голубые глаза, фигура, за которую убить можно — это точно, ты просто страшилище. Без страха взглянуть нельзя. Как ты вообще смотришь на себя в зеркало по утрам? «Я не для него»? Не смеши меня! Ты просто не привыкла, что мужчины на тебя пялятся, вот и не замечаешь, что он все глаза проглядел. — Она внимательно посмотрела на меня из-под темной челки. — Ничего себе, какая ты красная. Багровая! Так что это за парень?
— Я же тебе говорила, Джесс, — огрызнулась я. — Никто. Оставь меня в покое и займись своей жизнью, ладно? Ну почему у меня такие наглые подруги? — Я хотела двинуться вперед, но она накрепко приросла к тротуару. И вперилась в меня глазами.
— Значит, с ним что-то не так.
— С ним все в порядке.
— О нет, не в порядке. Ты скрытничаешь, Люси, а ведь я тебя знаю. — Она задумчиво прищурилась. — Он женат, да?
— Нет, конечно! — выпалила я. — Стала бы я связываться с женатиком!
— Спорю на что угодно, что стала бы, и знаешь почему?
Я потупилась и закусила щеку.
— Потому что он наверняка немного старше тебя, немного опытнее, и ты чувствуешь себя в безопасности. Но самое приятное в том, что он занят, поэтому на глубокие эмоции рассчитывать не приходится. И, наконец, никаких обязательств — тебе не надо думать об ответственности! О-о-о да, идеальный вариант. — Она злорадно потерла руки. — Безупречный!
— Прекрати, Джесс, — рассердилась я. — Я же сказала, между нами ничего нет. Я слегка увлеклась, только и всего. Это безобидная влюбленность на расстоянии — все равно что сидеть в парикмахерской и мечтательно разглядывать фотографию Хью Гранта в «Хелло!». Он заставляет мое сердце биться быстрее, когда я прохожу мимо него на ули… в офисе, — торопливо поправилась я. — Только и всего.
— Надеюсь, ты говоришь правду, — угрюмо проворчала Джесс. — Ты знаешь мое мнение о женатых мужчинах. Это запретная территория, Люси, не забывай.
— Забудешь тут, когда ты постоянно тычешь мне в лицо своим идеальным браком.
Внезапно мы в ужасе уставились друг на друга. Я нервно сглотнула.
— Ну почему мы ссоримся?
— Не знаю. — Джесс виновато потерла затылок — Думаю, это моя вина. И все равно, — отмахнулась она, — тебе не хуже моего известно, что мой брак далек от совершенства. Отчасти проблема в том, что Джейми тоже хотелось бы стать мечтой всего офиса, чтобы женщины с открытым ртом пялились на его точеные черты, стоя рядом с ним у ксерокса. Но этого не происходит, потому он сам пялится на их буфера.
— Все мужчины так делают, Джесс, — великодушно произнесла я, понимая, что она по доброте душевной нарочно ругает своего мужа ради подруги, то есть меня. — Ты просто должна смириться. К тому же какая разница, главное, чтобы он их не трогал, — уверенно добавила я.
Джесс вздохнула, и я поняла, что она думает о том, как могла бы сложиться ее жизнь. Умница с ньюкасловским дипломом и десятком предложений о работе, Джесс без усилий сделала карьеру в коммерческом банке. Через пару лет ее уже хотели сделать партнером, у ее ног был весь мир и горстка высокомерных мужчин из Сити, и тут — бац! Она забеременела. Ничуть не смутившись, она вышла замуж за счастливца (слава богу, она была в него влюблена) и тут же наняла няню, твердо вознамерившись ровно через девять месяцев выйти на работу. Однако случилось нечто странное. Когда родился ребенок, мать- природа потребовала свое, и после продолжительных слез и самокопания Джесс поняла, что вернуться на работу не сможет. В момент кризиса, в то самое фатальное утро понедельника, прижимая ребенка к груди, она уволила няню и треснула входной дверью, оставив за ней весь мир. С залитым слезами лицом, в грязной ночнушке, она вернулась в кровать с сыном. Все были в шоке — особенно Джейми, которого не на шутку встревожила образовавшаяся в результате ее увольнения дыра в семейном бюджете (и его можно понять). Но он воспринял новость достойно и на следующий день в некотором недоумении вышел на работу: теперь ему пришлось трудиться усерднее, так как он стал единственным добытчиком, вынужденным содержать жену и ребенка.
Но Джесс, которая сама когда-то была карьеристкой, не могла рационально и бесстрастно реагировать на его «сверхурочные часы». Ее терзали сомнения по поводу местонахождения мужа- журналиста, красавца с искорками в глазах, и она переживала по поводу странных телефонных звонков на домашний номер.
— Вчера звонила какая-то лошадь, — процедила она, когда мы пошли дальше. — Просила номер мобильника Джейми. Ржала, как будто у нее уздечка во рту: «Пре-ет, Джесс, это Спанки-Банки. Слушай, у Джейми срочное задание, не могу до него дозвониться, а я как раз могла бы ему помочь, о'кей?» У меня чуть не вырвалось: «Знаешь что, если он явится домой в полночь, будет ему задание — вытаскивать мясницкий нож у себя из спины».
— У журналистов ненормированный рабочий день, — успокоила ее я. — И они общаются с такими чудиками. Ты знала об этом, когда выходила за него.
— Наверное, — апатично бросила она. — Просто… просто тогда мы были на равных. Когда он говорил, что на следующей неделе у него конференция в Богноре, я отвечала, что отправляюсь в Нью-Йорк подписывать контракт. А теперь могу только уткнуть руки в боки и проорать: «Ага, как же!» А когда он возвращается, я по ночам рыскаю по его карманам, ищу счет из отеля с записью «завтрак в постель на двоих».
Когда мы наконец свернули за угол улицы, где жили мои родители, уже почти волоча тяжелый стол за собой, она вздохнула.
— Я только прошу тебя, Люси, не забывай о том, что у этого типа, Чарли, есть жена.
Я с треском бросила стол — надеюсь, отдавила ей ногу. Она резко обернулась.
— Пойми же наконец, Джесс! Говорю тебе, он даже не подозревает о моем существовании, господи, да я для его жены вообще никакой угрозы не представляю! Выброси это из головы, ладно? Проклятье, зачем я вообще тебе сказала! — Я готова была рвать волосы на голове. — Ну зачем я тебе сказала?
— Затем, что пока ты не поделилась с друзьями своей мечтой, ей не хватает реальности, — пояснила она. Мы подняли стол и ловко перекинули его через низкую ограду в крошечный садик моих родителей.
— Ах так?
— Ага. Если ты никому о ней не расскажешь, она вроде как и ненастоящая, — проговорила она, мудро улыбаясь. — Разве ты не знала? — Я хотела возразить, но она быстро наклонилась вперед и коротко чмокнула меня в щеку в знак примирения. — Пока, мне пора в мой зверинец.
Она зашагала по улице и, не оборачиваясь, помахала мне рукой. Я помахала в ответ, пыхтя, взгромоздилась по ступенькам с двумя рюкзаками и толкнула плечом ярко-голубую парадную дверь.
Дом моих родителей — классический пример мудрого вложения в недвижимость. Как показало время, необычайно мудрого. Сорок лет назад, спустя пять лет после того, как мой отец, Лукас, приехал из Польши учиться в Оксфорде, он купил дом номер 36 по Берлингтон-Виллас практически за бесценок. Тогда это был кривой тонкостенный таунхаус в паршивом районе, где на улицах валялись мешки с мусором, а помои переливались через край. И даже тогда, с папиной зарплатой хормейстера, этот дом был ему не по карману, но ему надо было где-то жить с женой и маленькими детьми, поэтому он рискнул и снял верхний этаж. Сейчас, разумеется, по словам агента недвижимости, район стал «процветающим», и дом номер 36
