Он стоял теперь, прислонившись к зеркальной стене лифта напротив нее.
— Кажется, ты говорил, что твой номер на девятом этаже. — Ее голос дрогнул.
Именно этой ситуации она боялась больше всего. Они были в лифте одни. Надменное лицо Даниэла отражалось в зеркалах на стенах лифта — полный драматизма образ бесконечно повторялся. Памеле казалось, что она сходит с ума, погружается в головокружительный бред, заволакивающий ее рассудок, стирающий все мысли и образы, кроме одного — образа Даниэла Гранта и воспоминаний о том, как страстно она когда-то любила его, как безумно она его хотела.
— Тебе придется снова подниматься, — слабым голосом проговорила она, пытаясь избавиться от наваждения.
Но Даниэл проигнорировал ее реплику.
— Итак, что же я сделал личным? Ту идиотскую родовую вражду? Ты забываешь, дорогая Памела, что во всем этом виноваты твои дорогие братцы. Если бы они тогда не вмешались, то…
— То что? Все было бы мило и пристойно, и мы жили бы вместе одной дружной и счастливой семьей? Ты это хотел сказать?
Черт, кажется, она слишком далеко зашла.
— Нет, но…
— Конечно нет! — перебила она, откинув назад голову. — Не сомневаюсь, что об этом ты никогда и не думал… Ой!
Ее тирада оборвалась, потому что кабина лифта внезапно дрогнула и закачалась. Послышался страшный скрип.
Теряя равновесие, Памела покачнулась и стала падать вперед. Прямо на зеркало…
Но, вместо того чтобы расшибить лоб о стекло, она оказалась в надежных объятиях. Мускулистые руки обхватили ее и прижали к теплой груди. Она чувствовала щекой мягкую ткань футболки, мощную грудную клетку под ней. Сердце под футболкой билось ровно и спокойно, совсем не так, как ее. Она сделала судорожный вдох и попыталась удержаться на ногах, но терпковатыи аромат его тела опьянил ее, и, чувствуя слабость в коленках, она снова прильнула к его груди.
— Ты в порядке?
— Думаю, что да. Что случилось?
— Не знаю. Лифт остановился. Может, что-то сломалось.
Он произнес это так спокойно и безучастно, что в ее душу тут же закралось подозрение. Она подняла голову и посмотрела на него.
— Что-то сломалось, — скептически повторила она, пытаясь своим тоном дать ему понять, что ее не так легко надуть. — Признавайся, что ты сделал с лифтом?
— Я-а-а? — протянул он. Две ошеломляющие синевой бездны смотрели на нее с выражением оскорбленной невинности.
Но он мог одурачить кого угодно, только не Памелу. Она продолжала сурово, исподлобья, изучать его лицо.
— Памела, тебе не кажется, что ты стала болезненно подозрительной? — спросил он. Потом пожал плечами и добавил: — Что ж, если ты не веришь мне, то лучше я попробую что-то сделать. Ты как, способна стоять на собственных ногах?
И тут Памела поняла, что он до сих пор держит ее в своих объятиях и что она прижимается грудью к его груди.
— О да, конечно…
Она отпрянула от него, чувствуя, как румянец залил ей щеки, опустила глаза и принялась поправлять задравшуюся юбку.
Даниэл снял трубку аварийного телефона.
— Алло! Алло! Ответьте кто-нибудь! А, привет… Да… Не знаю, что случилось, но мы застряли. Надеюсь, вы поможете…
Несколько секунд он внимательно слушал и недовольно морщил нос и кривил губы.
— Да… Буду очень признателен. Что делать, мы подождем. — Он положил трубку и продолжил, обращаясь к Памеле: — Техническая неполадка.
Памела тяжело вздохнула.
— И когда они собираются ее устранить?
Она решительно отвергла требование своей совести попросить у него прощения за свою подозрительность.
— Проблема в том, что у механика обеденный перерыв. Но они обещали найти его.
— Интересно, а что мы должны делать, пока они будут искать механика?
— Сидеть и ждать, — сказал он и пожал плечами.
— О нет! — отчаянно выкрикнула она. — Этого еще не хватало!
Перспектива просидеть с ним в лифте бог знает сколько времени наводила на нее ужас. Мучительные подозрения и недоверие к нему атаковали ее с новой силой.
— Нет. Я должна выбраться отсюда. Я не могу сидеть здесь.
— Почему? Ты ведь не страдаешь клаустрофобией?
— Нет. — Она отвела глаза, не в силах выдержать его пронзительного взгляда. — Но…
Он развел руками.
— Ничего не поделаешь, Памела. Единственное, что мы можем сделать, это расслабиться и ждать. Предлагаю сесть на пол и отдохнуть.
Он проговорил это убедительным голосом школьного учителя и первым опустился на покрытый зеленым ковром пол лифта. Удобно прислонился к стене, вытянул ноги и сложил руки на груди.
Да, так оно, пожалуй, намного удобнее, мысленно согласилась с ним Памела. И, возможно, ее подозрения беспочвенны. Если бы в голове Даниэла таились какие-то задние мысли, он наверняка не уселся бы на пол с таким безразличным видом.
— Ладно. Пожалуй, ты прав.
Она медленно, сползая по стене, присела, но тут же почувствовала дикую неловкость. Чертова короткая юбка. Как бы так сесть, чтобы было и удобно, и прилично. Если она сядет и подберет под себя ноги, ее узкая юбка подскочит и обнажит ноги. Если сядет по-турецки, будет еще хуже. Она покрутилась, пытаясь выбрать позу, и в конце концов уселась так же, как и он, — вытянув перед собой ноги.
— Уселась наконец? — спросил он, как только она перестала ерзать. Он наблюдал за ней все это время и откровенно забавлялся.
— Да, — ответила она резко. — И что будем делать теперь?
— У нас не такой уж большой выбор, — сказал он тем же насмешливым тоном. — Если у тебя нет более интересного предложения, то мы можем побеседовать.
— О чем?
Даниэл равнодушно пожал плечами.
— О чем угодно. Можем поговорить о твоей свадьбе.
— Я бы этого не хотела.
— Правда? Ты меня удивляешь. А мне казалось, что, кроме этого, ты ни о чем теперь и думать не способна. Любая женщина с восторгом принялась бы щебетать о своей предстоящей свадьбе с любимым мужчиной. Но если ты не хочешь говорить об этом, то можем выбрать другую тему. Например, вспомнить старые добрые времена… — Памелу словно окатило кипятком. — Вспомнить, как мы проводили время вместе. Как мы…
— Ладно! Скажи, что ты хочешь знать?
Она готова была говорить о чем угодно, только бы не ворошить эти мучительные воспоминания. Воспоминания, от которых ее сердце разрывалось на части.
— Расскажи мне о своем великолепном Эрике.
— Мне не хотелось бы, чтобы ты называл его так.
— Почему?» Разве он не великолепный? Ты хочешь сказать, что собираешься замуж за Квазимодо?
В голове Памелы возник образ Эрика. Серые глаза, темные густые волосы, мягкие черты лица. Эрика
