Завтракали плотно, внимательно слушая при этом Арума.
— Я с вами не пойду, — говорил старейшина. — Стар слишком, боюсь, не выдержу. Но у вас будет проводник и с ним — десять молодых и сильных воинов, они понесут провизию и факелы и вообще помогут, если что.
— А что, долго идти? — спросил Дитц.
— Три дня. Это если быстро. Кстати, что вы собираетесь делать с вашей пленницей?
— Как это «что»? — удивился Хельмут. — Разумеется, возьмем с собой. Это наш последний шанс, можно сказать. Да и как можно добровольно отказаться от столь прекрасного общества!
Хлопнула входная дверь, и на пороге комнаты возник невысокий, средних лет сварог, одетый в некое подобие куртки со множеством карманов, штаны из грубой материи и высокие сапоги.
— Пора, — коротко сказал он, внимательно оглядывая людей.
— Вот и ваш проводник, — улыбнулся Арум. — Его зовут Митта, и вы можете полностью на него положиться.
— Что ж, — вздохнул Велга, подымаясь из-за стола и заправляя гимнастерку. — Пора так пора.
Рассвет застал их у входа в узкий лаз на голом каменистом горном склоне.
— Нам сюда, — показал рукой Митта и первым полез внутрь.
— О, черт! — сплюнул Майер и снял с плеча свой «МГ». — Опять под землю. Ненавижу! Что я, крот?
— Жить захочешь, — философски заметил Валерка Стихарь, — еще не в такую дыру полезешь. Вот помню, как однажды в Ростове рвал я когти…
— Хватит трепаться, — прервал его Велга. — Вперед.
Пещера поразила воображение своими размерами. Конечно, тут срабатывал еще и контраст: после узкого и тесного лаза, по которому пришлось долго ползти на четвереньках… Свароги зажгли факелы, но даже их довольно яркий свет не достигал края огромного и гулкого подземного пространства.
— За мной, — махнул рукой проводник, и они двинулись в путь.
Теперь, когда дорога хорошо освещалась факелами, и у них было вдоволь еды, и вел их опытный проводник, идти было намного веселее, но все же Велгу не оставляла мысль о возможной погоне. Он ускорил шаг, догнал Митту и тронул его за плечо:
— Почему вы уверены, что звездные свароги нас тут не догонят?
— Не беспокойтесь, командир, — усмехнулся тот. — Пещера громадна. В сущности, она представляет собой гигантский и чертовски запутанный лабиринт. Даже я не знаю всех его закоулков, хотя хожу здесь десять лет. А уж звездные… Техника у них, конечно, великолепная.
Приборы там всякие… Но здесь им никакие приборы не помогут, можете мне поверить.
— Хотелось бы, — беспокойно оглянулся Александр.
Отряд двигался плотно — никто не отставал и не шагал стороной, а впереди и сзади солдат шли молодые свароги, каждый второй из которых нес зажженный факел. Где-то в самой середине отряда, между Малышевым и Хейницем, мелькнуло бледное, обрамленное черными волосами лицо Станы. «Вот еще беда на нашу голову, — с неприязнью подумал Велга. — Хотя, с другой стороны… Нет, пленные — это всегда лишние хлопоты и ограничение маневра. Я б отпустил. Сейчас, правда, нельзя — может навести погоню. А что, раньше было можно? М-мда. Как ни крути, а Хельмут прав. Все равно обуза. Не люблю пленных… Вот странно, почему она меня не возбуждает как женщина? Ведь красива же — не отнять. Ноги вон какие. Опять же бедра, грудь, глаза… то-се… Может, потому что инопланетянка? Но если судить по той же „Аэлите“ Алексея Толстого, у человека к инопланетянке могут возникнуть вполне нежные чувства. Правда, то художественная литература, а здесь самая что ни на есть реальность, но ведь говорят же, что настоящий талант ошибается редко… Или я просто настолько уже отвык от женщин?» Некоторое время он сосредоточенно размышлял на эту тему, вспоминая своих знакомых противоположного пола в различных ситуациях и положениях, и наконец с облегчением пришел к выводу, что от женщин, конечно, отвык, но не до последней степени. А сержант Стана не возбуждает его потому, что держится слишком холодно и отчужденно и вообще в его глазах является не женщиной, а вражеским солдатом, взятым в плен.
Проход сузился, и свет факелов заплясал на стенах, радуя взгляд разнообразием красок. Подошел Дитц.
— О чем грустишь, Саша?
— Да нет, все в порядке. Думаю вот и все-таки никак, хоть убей, не могу понять, отчего свароги не могут сами отнять это их Милосердие Бога, если оно им так уж необходимо. — По забывчивости Велга не переключил «переводчик», и проводник понял его слова.
— Вам же объяснили, — покосился на офицеров Митта. — Хотя, наверное, тем, кто не знает, понять это трудно. А вообще-то вам и понимать ничего не надо. Зачем? Вы просто запомните, что сварогам нельзя воевать за Милосердие Бога, а вам можно. Вот и все.
— Шутник, — усмехнулся Дитц. Он и сам не заметил, что все прекрасно понял, хотя разговор и переводился на русский. — А если мы, захватив Милосердие, не захотим его отдавать? Что тогда будете делать?
— А зачем оно вам? Во-первых, это ваша гарантия возвращения домой, а во-вторых, у вас должно быть свое Милосердие, не сварожье. Просто вы, наверное, утеряли его так же, как мы когда-то…
— Черта с два, утеряли, — мрачно подал сзади голос Майер. — Не было у нас никогда никакого Милосердия Божьего. Всегда, всю свою историю, люди воевали друг с другом. Вам, сварогам, хорошо. Мы вам отдадим ваше Милосердие, если, конечно, получится, вы тут же все помиритесь и вернете нас на Землю. А на Земле, между прочим, нас поджидает бо-о-ольшая бойня!
— У каждого свой путь, — спокойно заметил Митта. — У сварогов свой. У вас, людей, свой. Кто знает, быть может, когда Милосердие будет освобождено, мы, свароги-горцы и звездные, как-нибудь сумеем вам помочь… Ведь мы разумны. А разумные должны помогать друг другу.
— Хорошо излагаешь, — не унимался Майер. — Только что-то я не заметил, чтобы вы, разумные, особо помогали друг дружке. По-моему, все как раз наоборот.
— Это оттого, что мы утратили Милосердие Бога, — терпеливо пояснил сварог. — А теперь должны его вернуть. С вашей помощью.
— И с божьей! — хохотнул Шнайдер.
— Не понял, — обернулся на ходу проводник.
— Я говорю, что уповать нужно не только на нашу, но и на божью помощь, — разъяснил свою мысль Курт. Митта задумался и некоторое время шел молча.
— Нет, — промолвил он наконец. — Бог уже однажды оказал нам помощь, подарив свое Милосердие. Теперь мы сами обязаны обрести его вновь.
— Как же, «сами»! — съязвил Валерка Стихарь. — Нашими жизнями и автоматами — это теперь называется «сами»… Ловко устроились, нечего сказать!
— Да, сами, — упрямо подтвердил сварог. — Мы нашли вас и сделали вам предложение. Обстоятельства сложились таким образом, что вы не смогли отказаться. Так что в данном, случае вы, являетесь как бы орудием в наших руках, уж простите за такое сравнение.
— Да назови хоть горшком, только в печь не суй, — хмыкнул Вешняк.
— Это вам бог подарил свое Милосердие, — неожиданно прогудел Малышев, — а нам он ничего и никогда не дарил.
— Так что мы вполне можем рассчитывать на его помощь в нашем трудном деле! — подхватил Шнайдер. — А то как-то несправедливо получается.
— Бога нет, — авторитетно сказал Велга — ему, убежденному атеисту, не нравился этот разговор. — Бога нет, и тебе, Михаил, сей факт должен быть хорошо известен. Как не стыдно, в самом деле… Ты же учился в советской школе!
— Это у вас в России его нет, — вступился за бога Дитц. — А у нас в Германии очень даже есть.
— Знаем мы вашего бога, — криво усмехнулся Александр. — Маленький такой. С челкой. И усики щеточкой. Даже фамилию его настоящую знаем. Шикльгрубер, кажется?
— У нас Шикльгрубер. У вас — Джугашвили, — пожал плечами Хельмут, и свет факела оранжево
