когда вырасту. – Ты оценивающе посмотрела на меня и спросила: – У тебя тоже хорошая кровь, мама?
– Да, – ответила я, – у нас у всех хорошая кровь.
Ты довольно кивнула, а меня словно холодной водой окатили. Это все наследственность, эхо гемоглобина, мельчайших частиц, которые, однако, могут уничтожить меня. У тебя отрицательный резус- фактор, у Дэвида и у меня положительный. Мне ни за что нельзя болеть. Никогда.
В маленькой деревне слухи распространяются быстро. Они, конечно, не говорят мне это в лицо. Они подчеркнуто любезны и здороваются со строгим выражением на лице, когда я захожу в их магазины и заправляюсь в гараже Митча Морана. Джои О'Салливан, который вернулся в Канаду, один из них. Я прожила среди них двенадцать лет, но все равно чужая им и всегда такой останусь. Я могу не обращать внимания на сплетни, но я не могу игнорировать тебя. Ты у меня перед глазами – сердитая, обиженная, осуждающая. Ты встала на их сторону. Как и Дэвид, как и Мириам. Вы все объединились против меня.
Джои съехал к бабушке и дедушке, когда я привезла тебя домой из больницы. Коррин заявила, что он никогда больше не приедет в Рокроуз. Если Дэвид захочет увидеть сына, им придется придумать какой- нибудь вариант. Когда Дэвид сказал мне об этом, по выражению его лица я поняла, что он спорил с Коррин. Вскоре стало очевидно, что он злится на меня. Он, как и Джои, настаивал, что ты споткнулась. Что его сын не имеет к этому никакого отношения. Я слишком бурно отреагировала. Он обвинил меня в том, что я увидела то, что хотела увидеть, что я пытаюсь разрушить его отношения с сыном. Так же как постоянно пытаюсь испортить твое отношение к нему. Это так нечестно, так обидно!
Ты беззвучно кричала в спальне. Я посмотрела на твое лицо, распухшее, с перемотанным бинтами лбом. Я хотела утешить тебя, но ты натянула на лицо одеяло и сказала, что ненавидишь меня за то, что я отослала Джои.
К тому времени, как Джои пора было возвращаться в Канаду, отек прошел, синяки стали светло- желтого цвета. Ты настаивала на том, чтобы поехать с Дэвидом в аэропорт проводить его. Он проигнорировал мои возражения и поднял тебя с постели. Ты покачивалась от слабости, но была полна решимости бросить мне вызов.
Прошло уже две недели с того случая, но конца всему этому не видно. Сегодня мать Коррин перешла на другую сторону улицы, чтобы не здороваться со мной. С ее точки зрения, я ударила ее внука и чуть не вытрясла из него душу. Как президент местной ассоциации ирландских крестьянок, она обладает определенным влиянием. Ты побежала к ней через дорогу наперерез машинам. Я закричала, но мой голос заглушили гудки автомобилей. Я кинулась следом и схватила тебя за руку, прежде чем ты добежала до нее. Ты посмотрела на меня, ожидая, что я разозлюсь.
Кэтлин бросила холодный взгляд в мою сторону, нагнулась и громко прошептала тебе на ухо, что она скажет Джои, что ты передаешь ему свои поцелуи. По-прежнему не обращая на меня внимания, она поцеловала тебя в щечку и пошла дальше.
Это показное проявление любви было мне на руку. Я начала ненавидеть тебя за то, что мне пришлось стать свидетелем этого. Шок от этой ненависти пронзил меня, словно разряд электричества. Как может любовь смениться ненавистью? Это ненадолго, конечно. Твоя злость, моя ненависть – это скоротечные чувства, но они нарушают равновесие между нами. Я больше не могу проникать в твои мысли.
Глава тридцать четвертая
Джой
Бам, бум, хрясь. Джой залазит под одеяло с головой, пытаясь заглушить звуки гнева.
Она тянется к белому медведю.
Медведь говорит: «Вот глупые дураки», – и заставляет ее засмеяться, потому что это слово произносить запрещено. Потом он добавляет: «Глупые дурацкие дураки», – и Джой смеется громче.
– Над чем ты смеешься?
Мать заходит в комнату и стаскивает с нее одеяло. У нее покраснели глаза, а губы плотно сжаты, и это означает, что она не позволит шутить с собой. Она не слышит Медведя. Никто его не слышит, кроме Джой.
– Ложись спать, – говорит мать. – Уже одиннадцать часов, тебе давно пора спать.
– Почему вы с папой ссоритесь? – спрашивает Джой.
– Ссоримся? – Мать смеется, но ее рот остается таким же сердитым. – Мы не ссоримся, дорогая. Мы просто играем в игру. Мы тебя разбудили? – Она целует Джой. – Это взрослая игра, Джой. Вот и все.
Медведь подмигивает и улыбается настоящей улыбкой. «Она врет, – говорит он. – Они все еще ссорятся из-за Джои. Она чертов врун».
Еще одно запрещенное слово. Она любит Медведя. Мать говорит, что она уже большая, чтобы спать с игрушкой, но Джой не согласна. Теперь, когда Джои не разрешают приехать в Рокроуз, он остался ее единственной связью с братом.
Джои звонил сегодня вечером. Он рассказал ей смешную историю и добавил, что Линни и Лиза его уже достали. Он хотел бы, чтобы у него была всего одна сестра и чтобы ее звали Джой. Она придумала последнюю фразу, но она знает, что Джои так думает. Медведь согласен с ней.
Заходит отец, чтобы поцеловать ее и пожелать спокойной ночи. После ссоры с матерью у него грустное, вытянутое лицо. Он не притворяется, что это была взрослая игра. Вместо этого он обнимает Джой так крепко, что она не может дышать, и говорит, что она лучшая.
– Мой лучший ребенок, – говорит он, – какую историю тебе почитать?
– Про лебединую деву, – отвечает она.
Это напоминает ей о Джои, хотя, если думать о пикнике, начинает болеть голова. Мать плакала, потому что Джой поехала в аэропорт попрощаться с ним. Она написала об этом в Судебной книге. Джой видела ее, когда спустилась в кухню, чтобы выпить стакан молока. Мать сидела за столом и быстро писала, не поднимая глаз. Она заметила, что Джой смотрит на нее, и захлопнула книгу. Когда Джой спросила, что она делает, мать ответила, что записывает имя Джои в Судебную книгу.
Это плохо. Только бесстыдное поведение попадает в Судебную книгу. Мать постоянно говорит, что Джои толкнул ее. Джой ничего об этом не помнит. Только то, что ее нога попала в щель и она повалилась вперед. Она даже не помнит, как ударилась головой. Джой трогает шрам пальцем. Он неровный и начинает ныть, если к нему прикоснуться.
Судебная книга раньше лежала в коробке с висячим замком, она была спрятана в шкафу матери. Джой однажды нашла ее, когда искала Медведя, который оказался в стиральной машине, но мать ей об этом не говорила, и Джой испугалась, что потеряла его навсегда. Она обшарила все уголки и тогда нашла эту коробку. Она не была заперта, и там обнаружились три Судебные книги. От одной пахло плесенью, но другие две были новые, и в той, что лежала сверху, оказалось много пустых страниц. Мать зашла в кухню и взвизгнула, когда увидела, что Джой рисует на них.
– Ты очень плохая, бессовестная девочка, – сказала она и отшлепала Джой за то, что она снова вела себя плохо.
Джой тихонько заплакала, когда мать вышла из комнаты, но та, наверное, услышала, потому что вернулась, схватила ее на руки, принялась укачивать и громко всхлипывать:
– Обними меня, поцелуй меня, люби меня!
Она лежит в кровати и слушает историю о лебединой деве. Джой представляет прекрасную деву, которая выходит из озера и берет вождя клана за руку. Они вместе заходят в замечательный дворец и садятся на трон, а все вокруг кланяются им. Потом картинка меняется, и на троне теперь сидят Джой и Джои. Их золотые короны блестят, словно солнце.
Завтра отец собирается опять уезжать зарабатывать деньги, чтобы у них был самый симпатичный дом в Маолтране. Она цепляется за его шею, когда он наклоняется, чтобы поцеловать ее и пожелать спокойной ночи. Просить его остаться бессмысленно. Он никогда не остается. Скандал сегодня вечером был не из-за Джой, а из-за школы. Джой не боится школы. Дети, которые ходят туда, дергают друг друга за волосы, щиплются, пинаются и кусаются. Она могла бы пнуть их в ответ или укусить за руку. Но мать
