Первая дверь, как оказалось, вела в ванную и туалет. Велга мельком оценил сверкающие чистотой удобства и подошел ко второй двери. За ней обнаружилось нечто вроде обширного шкафа-гардероба, в котором тут же зажегся свет, и Велга увидел свою одежду. Форму, комбинезон сварогов и оружие. Все оказалось целое и новое, словно и не побывшее в походах и боях, а попавшее сюда прямо с какого-то неведомого склада.
Александр весело присвистнул, быстро натянул на голое тело комбинезон (надевать еще и форму он посчитал излишним — жарко да и просто незачем), прихватил на всякий случай автомат, открыл третью дверь и попал в обширную прихожую. Здесь перед ним снова оказались три двери, и Велга, чуть помедлив, выбрал ту, что слева. Решительно ее распахнул… и чуть ли не нос к носу столкнулся с обер-лейтенантом Хельмутом Дитцем.
— Вот так встреча! — ухмыльнулся долговязый саксонец, невольно отступая на шаг и вешая на плечо автомат, который до этого держал обеими руками стволом вверх. — А я как раз на разведку выполз.
— И я за тем же, — сказал Велга, чувствуя, что по лицу неудержимо расходится широкая улыбка. — Ну, здорово, господин обер-лейтенант. Живой?
— Живее прежнего! — подтвердил Дитц. Они обнялись.
— А где остальные? — спросил Велга.
— Не знаю. Твоя дверь попалась мне первой.
Велга, чуть наклонив голову, с удовольствием оглядел друга Хельмута с ног до головы. Обер- лейтенант был чисто выбрит и одет в такой же точно комбинезон, что сам Велга. При этом Дитц выглядел совершенно здоровым и вполне жизнерадостным.
— Ну, и как ты думаешь, где мы? — снова спросил лейтенант.
— Точно этот же вопрос мог бы задать тебе я, — узнаваемо (и Велга порадовался этому узнаванию, как радуется всему хорошо знакомому только что окончательно выздоровевший человек) пожал плечами Дитц. — Сам пока ни хрена не понимаю. Очнулся в комнате на такой кровати, какие мне не попадались и в самых шикарных борделях Гамбурга. Правда, один. Встал, огляделся — никого. Нашел одежду и автомат, вышел в коридор, встретил тебя. Все.
— У меня примерно то же самое, — сказал Велга, оглядываясь по сторонам. — Странный какой-то коридор, тебе не кажется?
— Чем же он странный? Тем, что широкий и плавно изгибается?
— Ну да… наверное.
— Эх ты, пехота! В казармах-то оно все правильней, да? Коридоры прямые, койки узкие, умывальник общий. — Дитц засмеялся.
— Можно подумать, ты у нас всю жизнь в собственном особняке прожил. Со слугами и этим… как его… мажордомом. Кофе и горячий шоколад в постель и собственный шофер. С садовником, — ухмыльнулся Велга.
— Увы, — вздохнул Дитц. — Но иногда хочется, а?
— Нет, — сказал Велга. — Не хочется. Я считаю, что человек должен иметь такое жилье, за которым мог бы ухаживать сам. Не привлекая наемный труд.
— Так-так, — прищурился Хельмут. — Ты хочешь сказать, что у вас в Советской России не используется труд домработниц?
— Не используется, — твердо ответил Велга.
— Никем и никогда? В жизни не поверю. Или ты этого просто не знаешь, или, мягко говоря, сознательно вводишь своего боевого товарища в заблуждение. Что не делает тебе чести.
— Ну… — задумался Александр. — Есть, конечно, исключения. Члены правительства, например. Или Центрального комитета партии. У них, наверное, есть домработницы. Или, там, академики какие- нибудь, писатели известные… Но таких мало, и еще не забывай, что это все очень занятые люди. Им просто некогда и…
— Ага, — перебил его Дитц. — А другим, значит, есть когда. И потом. Насколько я знаю, у вас каждый труд одинаково почетен и все равны, так? — Разумеется.
— Так почему же некоторые могут себе позволить иметь домработниц, а другим это запрещено? Неравенство получается.
Велга открыл было рот, чтобы достойно ответить, но тут из-за поворота коридора в одних трусах, придерживая автомат, выскочил взъерошенный Валерка Стихарь.
— Оп-па! — заорал он радостно. — Кого я вижу! Товарищ лейтенант! Господин обер-лейтенант! Живы!! Ур-ра!! Без чинов обнялись.
— Валера, может, ты знаешь, чем все кончилось? — спросил Велга. — После того как потолок рухнул? А то мы с обер-лейтенантом — пас.
— Ну, в общем, да, знаю… — помедлив, сказал ростовчанин.
— И?
— Все просто. Я очнулся и отыскал под завалом Руди Майера. Он был еще жив, хоть и со сломанным позвоночником. У него в рюкзаке была нуль-бомба. И ключ-активатор. Надо было доводить дело до конца. Руди сказал, чтобы я не тянул… Короче, к тому времени у меня действовала только одна рука, но я справился. Активировал Нуль-бомбу. У меня оставалось еще пятнадцать минут, а у Руди во фляге оставался спирт. И была пара сигарет… Что еще надо для счастья? Мне кажется, что это были одни из лучших минут в моей жизни.
Помолчали.
— Да, — сказал Дитц. — Мы все-таки справились. А ведь могло бы и не получиться, а?
— Нет, — помотал головой Валерка, — не могло, я думаю. Мы очень хотели, чтобы получилось, и получилось. Не могло быть иначе. Я бы себе в жизни не простил.
Дитц коротко рассмеялся и молча потрепал Валерку по голове.
— А как это выглядело? — спросил Велга.
— Что?
— Ну… взрыв Нуль-бомбы? Конец света все-таки. Не каждый день случается! А ты единственный, кто его видел.
— Да не видел я ничего. Сидел, смотрел, допил спирт, сигарету последнюю докурил почти. Помню, спокойно себя чувствовал. Как будто… Ну, словно меня это вовсе и не касается. А потом… Это именно конец света. Его просто кто-то выключил. Как свет в комнате выключателем. Щелк! И все. Ни света, ни мыслей, ни боли. Ничего. Полный отбой. А потом я сразу просыпаюсь на шикарной кровати, а за окном — море.
На то, чтобы найти остальных, много времени не ушло. Все были живы и здоровы, — кто-то еще спал, а кто-то уже проснулся. И каждый в отдельных апартаментах.
Третий этаж этого незнакомого здания, в котором они непонятно как очутились, представлял собой весьма запутанную систему широких коридоров и лестниц. Посему было решено отложить тщательные исследования, а для начала спуститься вниз, выйти на воздух и, по возможности, оглядеться.
— Хорошо бы еще чего-нибудь пожрать, — заметил Руди Майер, который время от времени заводил руку за спину и ощупывал позвоночник. При этом его лицо неизменно приобретало радостно- озадаченное выражение.
— Чего ты там все ищешь? — не выдержал Валерка, когда отряд потопал вниз по лестнице.
— Я не ищу. Я это… удостоверяюсь. И все никак не могу поверить. У меня же позвоночник был сломан, помнишь?
— Ну.
— Что «ну»? А теперь целехонек!
— Подумаешь, позвоночник, — обернулся шедший впереди Курт Шнайдер. — У некоторых просто всю кровь выпили — и ничего, не жалуются. Из тебя когда-нибудь кровь пили, Руди?
— А как же, — ухмыльнулся пулеметчик. — Был у нас в учебке такой унтер-офицер Понтер Фогель. Ох, и попил он моей кровушки, доложу я вам. Да и не только моей. Куда там Дракуле… Мне после этого Восточный фронт поначалу чуть ли не курортом показался. Впрочем, это быстро прошло.
— И правильно делал, что пил, — наставительно заметил Дитц. — Может, ты поэтому только и жив
