измучили всех. Теперь будет хуже. С запада прискакал паренек и принес весть, что эйка напали вновь.
Повариха почесала подбородок:
— Но они сожгли оба монастыря на побережье. По-моему, поблизости нет ничего, что стоило бы грабить.
— А что им побережье… Поднимись они только вверх по Месе, и выйдут прямо к монастырю святого Синодиуса, который в свое время богато одарил дед нашего графа. А там и до нашей крепости рукой подать.
— Когда я был молодым, — начал старый Реймонд ворчливым голосом, — мы все подчинялись законам, установленным церковью. Наша вера была такова, что варвары держались подальше от Варре. — Для пущей выразительности он ударил оловянной кружкой по столу. — Генрих занял трон, не имея на то права. Когда я был молод, мы слышали, что эйка выжгли весь юг и запад Салии. Мы даже видели салийцев, приходивших сюда в поисках убежища.
Реймонд был так стар, что череп его полностью облысел, а борода торчала жалкими седыми клочьями.
— В то время последняя дочь Тайлефера была жива. Она могла бы стать епископом, но ни ее молитвы, ни салийские солдаты не могли остановить народа Эйка. Приходилось платить им дань. — Он прерывисто засмеялся, довольный тем, что гнев Господа и Владычицы все же постиг нелюбимых им салийцев. — То были тяжелые времена, вот что я вам скажу.
Один из молодых солдат засмеялся:
— Как ты мог знать, что было в Салии, если сам не ступал ногой за пределы Лавас-Холдинга? — Он фыркнул, довольный своим остроумным ответом, и попросил еще пива.
Сержант Фелл дал ему подзатыльник:
— Кончай грубить, Эрик! Будешь уважать старых, понял? Если сам проживешь так долго, я буду удивлен. — Солдаты захохотали. — Мой старый дядюшка тоже говорил, что салийский король уплатил эйка контрибуцию и что они ушли, до нитки ограбив страну. В общем, не знаю я, госпожа повариха, что там промеж собой замышляют госпожа Сабела, ее прихлебатели, да и сам король Генрих. Знаю только, что нас послали к епископу Тиерре просить церковного золота, чтобы купить оружия и припасов. Слишком много эйкийцев и слишком много крови в этому году. Графу Лавастину нужна помощь.
Види остановилась за спиной сержанта, наклонилась к нему и прижалась вплотную:
— Правда, что люди Эйка произошли от дракона? Что у них кожа как у змей и есть когти?
Алан вздрогнул. Интерес Види был странен.
— Я слышал и более страшную историю, — сказал сержант, обнимая ее за бедро. — Если ты храбрая, я ее тебе расскажу.
— Я храбрая!
Он ухмыльнулся:
— Ну ладно. Мне рассказывали, что эйка рождены отвратительной магией и злым проклятием. Когда великий дракон был убит и лежал, умирая, он проклял всех, кто осквернит его тело. Но женщины одной деревни слышали сказки о великой силе драконьего сердца, силе, с помощью которой они смогут привлечь любого мужика. Они вскрыли бедного дракона и извлекли сердце, кровавое и теплое. Разрезали его на кусочки и поделили между собой!
— Они его съели? — Види сделала гримасу, вырываясь из объятий сержанта.
— Съели, деточка, до последнего кусочка. А немного спустя все дамы забеременели и, когда разрешились от бремени, поняли, что дали жизнь редкостным уродам.
Все были потрясены. Не было человека, который бы не вздрогнул при слове «уроды». Сержант рассмеялся, довольный своим успехом:
— И вот эти дети-монстры, как говорят, ушли на север, и никто их не видел. Пока не объявились существа, которых мы зовем эйка, и не начали свои бесчинства.
— Я видел одного из них мертвым, — сказал Реймонд, он единственный не испугался рассказа. — Когтей не было, а вот шкура изрядно толста и блестела, как начищенное золото.
Молодой Эрик снова поднял его на смех:
— Как начищенное золото! Скорее всего, это были доспехи, снятые с салийца. А я слышал, они похищают женщин, и зачем им нужны женщины… — Здесь он остановился, с усмешкой смерив Види взглядом. — … если они происходят от дракона? Они такие же люди, как мы с тобой.
— Ух… — сказала Види насмешливым тоном, — и я думаю, ты считаешь, что старые руины за холмами были построены такими же людьми, как мы с тобой, а не демонами, или бесами, или другими злыми существами?
— Тише, Види, — сказала повариха настороженно.
Эрик и несколько его товарищей засмеялись. Но сержант был серьезен.
— Ты не видел эйкийцев, Эрик, — сказал он наконец. — Иначе не смеялся бы. Нечего смеяться над вещами, оставшимися после существ, о которых мы ничего не знаем.
Повисло молчание. Между женщинами и мужчинами постарше возникло напряжение, которого не заметили молодые солдаты.
— Я слышала, — продолжала твердым голосом Види, — что если пойти к тем руинам в канун Иванова дня, можно увидеть призраки тех, кто это построил.
— Я пойду с тобой, — сказал Эрик, подмигивая и подталкивая локтями своих товарищей, — и увижу все, что смогу.
Его друзья радостно хохотали.
— Ты бы не шутил так, — сказал Реймонд, повторяя мрачные слова сержанта, — если бы сам там был. Говорю тебе. Однажды много лет назад одна девушка пошла туда как раз в канун праздника. Пошла на спор. — Его строгий взгляд неожиданно упал на Види. — Обратно вернулась на рассвете, совершенно невменяемая и, как выяснилось позже, беременная. А поскольку, рожая, она умерла, все, что там произошло, она унесла с собой в могилу. — Сжав в руках кружку, он снова ударил ею по столу.
— Что? — глумливо отозвался Эрик. — Не оттуда ли появился наш Лэклинг?
— Нет. И не смейся, сопляк. Ребенка забрал кто-то из ближних деревень.
— А теперь слушай меня, юный Эрик, — сказала повариха тоном человека, полностью в себе уверенного. — Правда то, что говорит Реймонд. Это случилось не так давно, я знала ее, когда мы обе были еще девочками. Она была симпатичной черноволосой девчушкой, дочерью салийцев, бежавших от набегов Эйка. Она действительно пошла к руинам, хотя все ее отговаривали. И она сказала мне… — Здесь сиплый голос поварихи перешел на шепот, и все разговоры за двумя столами стихли, как костер, присыпанный лопатой снега. Все наклонились, чтобы слышать. — Она сказала мне, что один из Ушедших, призрак эльфийского принца, пришел к ней и возлежал с ней, прямо в тамошнем доме-алтаре посреди развалин, и что она родила его ребенка. — Никто, даже Эрик, не издал ни звука. — Но Господь и Владычица пожелали, чтобы никто из смертных не был с Ушедшими, ибо они неверующие. И она дорого заплатила за свой поступок — умерла спустя три дня после рождения ребенка.
Алан смотрел на повариху. Сержант Фелл рассказывал свою историю, чтобы попугать Види. А этот рассказ был другим. Конечно, она говорила правду. Она была одного возраста с его мамой. У той были черные волосы, и его черты были острее и немного другие, так во всяком случае говорили в Осне. Что если эта черноволосая салийская девушка — его мать, а призрак из руин — его отец? Один из Ушедших! Это объясняет и появление Повелительницы Битв. Он с детства чувствовал себя немного иным, чем прочие. А ведь всегда говорили, что эльфийское племя на самом деле было бесовским, потому что эльфы в отличие от людей не умирали естественной смертью, а убитые не принимались в Покои Света, но были обречены на вечное странствие в этом мире — как тени.
— Я все равно пойду, — упрямо твердила Види.
— Я тоже пойду, — сказал Эрик, искоса на нее взглянув.
— И не думай! — сказал сержант. — Это приказ. Нечего терять время. На рассвете мы идем к епископу Тиерре.
— Все вы трусы, — заявила Види, высокомерно подняв голову.
— Я пойду, — поднялся Алан. И сам удивился, услышав, как громко прозвучал его голос в этот летний день, уже клонившийся к вечеру.
