Теперь ужаснулась она:
— Не пускай его, отец.
— Не говори так, дитя. Брат Хью хороший человек, преданный Господу и Владычице.
— И себе!
— Лиат! Не смей так говорить. Ему нужен только совет. Он не более любопытен, чем ты. Разве можно за это винить?
— Дай мне книгу, отец, — сказала она мягче, чтобы забрать ее. То, что она думала о Хью, было слишком неприятным, чтобы говорить отцу.
Отец колебался. Четыре другие книги стояли на полке в углу, каждая — драгоценность: энциклопедическая «История» Дарра Поликсены, «Деяния Теклы», «Исследование о растениях» Теофраста Эресского, «Сны» Артемизии. Но в них не было тайного знания, запрещенного церковью на Нарвонском соборе сто лет назад.
— Но он может быть тем, кто поможет нам, Лиат, — сказал отец на редкость серьезно, — мы так долго бежали… Нам нужен союзник, кто-то, кто может понять природу великой силы, плетущей вокруг нас сеть. Кто-то, кто поможет нам против них…
Она вырвала книгу у него из рук и вскарабкалась по лестнице, ведущей на чердак. Из своего укрытия Лиат могла смотреть вниз на половину комнаты и легко слышать все происходящее внизу. Она бросилась на свой соломенный тюфяк, укрылась одеялом:
— Скажи ему, что я сплю.
Отец что-то пробурчал в ответ, но она знала: вопреки ее воле он ничего не сделает. Он закрыл ставни, поставил лук в угол, затем открыл дверь и встал на пороге, ожидая брата Хью.
— Здравствуйте, друг мой! — сказал он радостном голосом, потому что ему нравился Хью. — Пришли этой ночью понаблюдать за звездами?
— Ох, нет, друг Бернард… Я просто проходил мимо…
— … по пути на хутор к старому Йоханнесу. Мне надо провести последние молитвы над его женой, да упокоится ее душа в Покоях над нами. Миссис Бирта просила занести вам письмо.
— Письмо! — Отцовский голос дрожал. Восемь лет скрывались они, не встречая никого из прошлой жизни. Никогда не получали ни весточки. — Пресвятая Владычица, я слишком засиделся на одном месте.
— Прошу прощения? — переспросил брат Хью. Свет его лампы проникал через окно, освещая отцовскую фигуру на пороге. — Вы неважно выглядите, добрый друг. Могу я помочь?
Отец снова заколебался, и она задержала дыхание.
— Тут ничего не сделаешь. Но спасибо. — Он потянулся за письмом. Лиат коснулась пальцами корешка книги, на ощупь разбирая жирные и выпуклые буквы на кожаном переплете. «Книга тайн». Неужто отец пригласит брата Хью к себе? Он был так одинок и испуган.
— Посиди со мной ночью, достойный брат. Боюсь, эта ночь будет такой долгой…
Она отодвинулась подальше в тень. Повисла долгая пауза — брат Хью колебался. Она чувствовала, как присутствие огня, его
— Гм, много дел этой ночью, — наконец сказал Хью. Но не ушел. Свет лампы двигался, переходя от одного угла комнаты к другому, что-то выискивая.
— Ваша дочь в порядке, надеюсь? — Голос его был сладок.
— Да, конечно. Верю, Господь и Владычица не оставят ее, даже если со мной что-нибудь случится.
Хью как-то странно хмыкнул, и Лиат забилась дальше в тень, будто это могло спасти от опасности.
— Велика милость Их, друг Бернард. Даю вам слово, все будет хорошо. Вам надо отдохнуть, вы бледны.
— Твоя забота ободряет меня, достойный брат Хью.
Лиат могла видеть его умиротворенную улыбку, но знала, что она неискренняя — не из-за Хью, а из-за письма, совы, этой новой звезды, светившей в небесах.
— Благословенного вечера вам, друг Бернард. Прощайте.
— Прощай.
Они расстались. Лампа медленно удалялась по тропе к деревне и, возможно, к ферме старого Йоханнеса. Конечно, брату Хью не имело смысла лгать о такой серьезной вещи, как смерть жены старого крестьянина. Но вряд ли он просто «проходил мимо».
— Он добрый человек, — сказал отец, — спускайся, Лиат.
— Не хочу, — отвечала она, — что если он где-то нас подстерегает?
— Милая!
Рано или поздно надо было это сказать:
— Он постоянно смотрит на меня. Странно смотрит.
Отец раздраженно вздохнул.
— Моя дочь настолько глупа, что считает человека церкви способным любить кого-то, кроме Владычицы?
Пристыженная, она спрятала от него лицо в тень. Так ли она глупа? Нет, она знала, что нет. Восемь лет гонений обострили ее инстинкт самосохранения.
«Я просто проходил мимо». Хью «проходил мимо» их дома довольно часто и всегда заглядывал на огонек — посидеть с отцом. Двое мужчин обсуждали теологию и писания древних, а полгода спустя после первого знакомства начинали порой касаться в разговоре тайного искусства магии. Конечно, исключительно для интеллектуальной беседы.
— Разве ты, батюшка, не видишь, — она говорила, с трудом подбирая слова и не желая прямо произносить слов, которые могли разрушить их жизнь, как это было два года назад в городе Отуне, — Хью нужно твое искусство магии. А вовсе не дружба.
Хью заходил часто, но после дня святой Ойи он стал «проходить мимо», только когда знал, что отец отсутствует по какому-нибудь делу. Здоровье отца ухудшилось, и для постоянной работы вне дома не хватало сил. Лиат пыталась что-то делать, но отец всегда говорил: «Кто-то должен оставаться с книгой». И никогда не отпускал одну.
«Я проходил мимо, Лиат. Тебе никто не говорил, что ты красива? Ты уже женщина. Твой отец должен подумать, что будет с тобой и со всем тем, чему он тебя научил. С тем, что ты знаешь о нем, его путешествиях и прошлом. Я мог бы защитить тебя… тебя и книгу». И он коснулся ее губ, как будто хотел вдохнуть в нее жизнь.
Набожный брат не должен был вести себя так с девушкой, которой не исполнилось и шестнадцати. Только глупец не понял бы его тона и выражения лица. Лиат не любила Хью и оскорбилась. Она испугалась: говоря так, Хью предавал доверие ее отца, а она ничего не могла сказать.
Если отец ей поверит, он, возможно, даже захочет избить Хью. Два года тому назад в Отуне произошло нечто подобное. Отец, вспылив, напал на купца, предложившего Лиат сожительство за деньги. Но добился только того, что городская стража избила его самого, а потом выкинула их из города. Но если отец обвинит в чем-то Хью, если поссорится с ним, он приобретет страшного врага. Мать Хью была женой маркграфа, одного из подданных королевства, — и Хью об этом трезвонил на каждом углу. А у них с батюшкой не было никого!
Но если она расскажет все отцу, и тот ей не поверит, тогда… Господи, отец был для нее всем. И этим всем рисковать было нельзя.
— Папа? — Но ответа не последовало.
Когда она услышала притворное ворчание снизу, слабый хруст разрываемой бумаги, она чуть не спрыгнула с лестницы. Отец смял письмо и бросил в огонь. Пламя вспыхнуло, сжигая его остатки. Она рванулась, чтобы вытащить их, но отец остановил ее.
— Оставь! — Он побледнел и дрожал. — Если ты дотронешься до чего-нибудь, чего касались они, у них будет контакт с тобой. — Он опустился на скамью, поддерживая голову рукой. — Завтра мы должны уехать, Лиат.
