Он удивленно смотрит в ее сторону, но словно не замечает. Позади него движется еще какой-то силуэт, слишком далекий, чтобы его разглядеть.
— Лиат!
Она вздрогнула от неожиданности, осознав, что находится у костра, а напротив сидит Вулфер, и слезы текут по его щекам. Он вглядывался в пламя и наконец опустил глаза. Затем прошептал одно только слово:
— Аои…
Лиат смутилась. Кто позвал ее по имени в самом конце, вырвав из объятий видения?
— Это были Ушедшие, Лиат.
— Кто? — Она не понимала смысла его слов, не понимала, что она здесь делает и зачем горит этот костер. Не понимала, зачем поднявшийся ветер хлещет ее по лицу.
Владычица, Санглант мертв… Вулфер, словно волк, встряхнулся и резко поднялся.
— Эту загадку мы разрешим позже. Пойдем, Лиат. У нас есть долг перед королем, и мы должны принести ему весть.
— Весть о чем? — Трудно было сформулировать вопрос. Она не могла двинуться с места. Не могла даже вспомнить, что это значит — двигаться.
— О падении Гента. О гибели его сына.
Гибель его сына…
— … Отданного на съедение собакам. — При этих словах лицо Вулфера исказилось, как у человека, выдергивающего застрявшую в собственной плоти стрелу.
Лиат пала на колени, молитвенно сложив руки.
— Владычица, прими мой обет. Я никогда не полюблю никого, кроме Тебя.
— Необдуманные слова, — сухо сказал Вулфер. — Пошли, Лиат.
— Безобидные слова и неопасные для вас, — с горечью отвечала девушка. — Ведь теперь он мертв. А я подчинюсь судьбе, которую другие уготовили для меня.
— Как и все мы, — тихо сказал Вулфер.
Они оставили костер, все еще горевший, и вернулись к хижинам. На поле собрались беженцы, готовые отправиться в путь.
— Сколько времени прошло? — спросила Лиат. Число людей возросло на добрую сотню, и некоторые все еще появлялись из тоннеля, оборванные, дрожащие и плачущие. Но все они оставили Гент несколько часов назад. Они не могли знать о случившемся, о том, что видели они с Вулфером.
— Сколько времени мы смотрели в огонь?
Вулфер не ответил. Он пошел ругаться с бургомистром, требовать, чтобы им дали двух лошадей. Лиат не слушала их разговора. Она смотрела только на выход из подземелья. Сколько еще появится оттуда? Будет среди них Манфред или и он мертв? Выжила ли епископ?
— Лиат! — нетерпеливо и резко позвал Вулфер. — Пойдем!
Привели лошадей. Вернер шипел и смотрел зло, но поделать ничего не мог. Лиат взяла лошадь под уздцы, поставила ногу в стремя и опустилась в седло.
— Что будет с Манфредом? — уже без всякой надежды спросила она, оглядываясь назад.
— Мы не можем ждать, — отвечал Вулфер. Он пришпорил лошадь, и они пустились по старой дороге.
Первая телега тронулась с места, держа путь в сторону Стелесхейма. Беженцы, вздыхая, плача и переговариваясь, пошли за ней. Лиат колебалась, глядя через плечо.
Вероятно, это был обман зрения, но ей показалось, что у самого выхода она видит нечеткую фигуру: женщину, одетую в старинную одежду, истекающую кровью, но несломленную. Святая покровительница Гента молча взирала на своих детей.
Вероятно, то был обман слуха, но ей показалось, что она слышит женский голос: «Тоннель закрыт! Закрыт, будто его никогда и не было!»
— Лиат!
Вулфер почти скрылся за деревьями леса. Лиат последовала за ним, дальше от развалин города Гента телеги вовсю скрипели по дороге. Вскоре бредущая колонна из оборванных людей осталась далеко позади.
XIII. ПРИЗРАК ГУИВРА
Лагерь многочисленных войск Сабелы устроили на восточной границе земель, принадлежащих мужу герцогини. В нагорьях за долиной шли деревни, подчинявшиеся герцогине Фесса, вендийскому дому она была предана абсолютно.
К вечеру пришла весть, что войска самого Генриха прибыли в город Кассель — в одном дне пути отсюда. И тем же вечером клирики Антонии обошли лагерь, раздавая каждому солдату по защитному амулету. Алан ходил с ними, привыкнув уже к их присутствию: он спал, ел, гулял по лагерю и молился исключительно в сопровождении Виллиброда или Гериберта.
Агиуса рядом не было. Да и теперь общение с ним не радовало. Алан верил, что ношение вериг под рясой приносит пользу душе, но сам не одобрял подобных подвигов. Сомневаясь, что происшедшее с Агиусом — лицо истинной святости. И все же Алан видел перед собой человека, не желавшего для себя ничего, кроме милости Божьей. Юноша восхищался твердостью Агиуса. Но сам, несмотря ни на что, радовался тому, что остался в миру, и каждый день молил Господа и Владычицу о прощении.
— Что это? — спросил Агиус, когда Алан с клириками вернулся в шатер после очередного обхода. Священник предпочитал молиться, оставаясь под стражей, нежели слоняться среди палаток в сопровождении презираемых им клириков Антонии. — Амулет?
Виллиброд пробурчал в ответ что-то неразборчивое и стал ковыряться в груде амулетов. Гериберт, которого манеры Агиуса никогда не могли сбить с толку, протянул ему один:
— Это для защиты от злых сил. Возьми.
Агиус приподнял брови:
— Колдовство? Вижу, епископ Антония запятнала себя не только изменой, но и запрещенным искусством.
Виллиброд нервно хихикнул. Гериберт вложил предмет в руку Агиуса и отвернулся.
— Уже поздно, достойный брат, — обратился он к Виллиброду, — помолимся и отойдем на покой.
Походная кровать Антонии пустовала: она все еще совещалась с Сабелой и прочими вельможами. Дремала уставшая стража. Ярость и Тоска, повертевшись и повиляв хвостами, забрались в свой любимый угол и улеглись. Агиус внимательно рассматривал амулет со всех сторон. Алан присел чуть позади него и прошептал:
— Какая-то магия?
Священник пожал плечами:
— Я знаю об этом не больше тебя.
На шее Алана тоже висел амулет. Он снял его, сравнивая с тем, что держал Агиус. Небольшое и совершенно невинное деревянное кольцо, Круг Единства. Правда, не совсем обыкновенный, на обороте были вырезаны непонятные знаки и приклеен клочок не то волос, не то чьих-то перьев и засохший листок растения.
— У нас в деревне была старуха, понимавшая язык птиц, — сказал Алан. — Она бы точно это прочла. А однажды к нам приехал человек, хваставший тем, что, прочтя карту небес, он может узнать судьбу каждого, кто пожелает. Но за свои пророчества он требовал денег, и диакониса Мирия обвинила его в мошенничестве и выгнала из деревни.
Агиус нахмурился, разглядывая буквы:
— Не знаю, что это такое. И думаю, даже братья-клирики не смогут нас просветить.
Он встретился с Аланом взглядом. Выражение его лица было угрожающим. Юноша понял, о чем
