— Пока нет и общей теории парамерного пространства — съехидничал Берзен. — Мы сейчас рассматриваем факты, а не гипотезы.
Ткачик хотел что-то возразить, но Волошин, поняв, что спор сейчас перейдет в заурядную перепалку, решил подвести черту.
— Спасибо, — сказал он. — Для начала хватит. Пищу для головы я получил.
— Да, действительно, — согласился Берзен. Похоже, такой финал принес ему облегчение. — Лучше будет, если с подробностями вы ознакомитесь после просмотра нашей кристалле-записи… — Он неожиданно улыбнулся и предложил: — А как насчет пищи для желудка?
— Точно так же, — рассмеялся Волошин. — В меру. Он посмотрел на Ткачика. Ткачик сидел мрачнее тучи.
— Так зачем ты меня сюда приглашал? — раздраженно спросил он Берзена.
2
В столовой за столиком напротив входа в одиночестве обедала худенькая молодая женщина в комбинезоне космо-биолога. Задумавшись о чем-то, она кивком головы машинально поздоровалась с вошедшими, рассеянно задержала взгляд на Волошине… и застыла, похоже не успев прожевать. Глаза ее расширились, потемнели; лицо стал заливать румянец.
Волошин смутился. Откуда она его знает? Симпатичное, ординарное лицо, чуть отстраняющее выражением легкой замкнутости; прямые черные волосы, спадающие на плечи… Что-то очень знакомое было в ее облике — но вот что?
Он отвернулся, подошел к синтезатору и стал заказывать обед. Спиной Волошин ощущал ее взгляд, и это сковывало его. И тут его словно молнией поразило — это же Статиша! Повзрослевшая, перекрасившая волосы и потому не узнанная Волошиным — ее облик десятилетней давности так и не поблек в памяти. Есть расхотелось, в голове воцарила сумятица, и Волошин заказал первое, что пришло на ум.
Легкий салат из свежих овощей и апельсиновый сок появились сразу, а вот вместо грибной солянки окошко выдачи запульсировало красным светом.
Ткачик с любопытством наклонился к дисплею.
— Грибы? — в его голосе зазвучало сдержанное осуждение. — Вы заказали грибы?!
— Ахда, простите, — спохватился Волошин. — Задумался. Он поспешно снял заказ. Одно из правил коммуникатор-ской деятельности гласило, что на планете, где существует разумная жизнь, категорически запрещается употреблять в пищу что-либо биологически близкое по своей структуре к организмам аборигенов. И хотя между земными грибами и псевдомицетами Нирваны пролегала морфологическая пропасть, видимо, правило неукоснительно соблюдалось и тут.
— Как вы смотрите на солянку по-нирвански? — попытался сгладить неловкость Берзен.
— М-м… — смущенно заколебался Волошин. — Пожалуй, откажусь. Я много не ем.
Они взяли подносы, и Берзен подвел его к столику, за которым сидела девушка.
— Тиша, можно разделить твое одиночество? — спросил Берзен.
Статиша кивнула. Темные глаза смотрели на Волошина, как на инопланетянина.
— Наш экзомиколог, Статиша Томановски, — представил, усаживаясь, Берзен. — Прекрасный специалист и очаровательнейшая женщина.
Волошин сел, стараясь не встречаться с ней взглядом.
— А вы — Лев Волошин? — неожиданно спросила она. Волошин выронил вилку и наконец посмотрел ей в глаза. Берзен удивленно вскинул брови и с интересом уставился на Волошина. Ткачик застыл, не донеся поднос до стола.
— Я читала ваши статьи по общественной психологии, — тихо проговорила Томановски. Почему-то она не хотела афишировать их знакомство. Ее глаза разрослись до неимоверной величины, заслонили собой все, и не было сил отвести взгляд, чтобы не утонуть в них. Было страшно до жути и сладко до стыда.
— Ба! — удивленно воскликнул Берзен. — Так это ваша статья о влиянии средств массовой информации на психологию человека двадцатого века? Я как-то не сопоставил вашу фамилию, Лев, с фамилией автора статьи. Тем более что вы Представились только текстологом. А мы, оказывается, коллеги…
Волошин с трудом опустил веки. В ушах шумело.
— Нет, — деревянными губами возразил он. — Я не специалист. Психология двадцатого века мое хобби.
Он наконец вышел из оцепенения, взял вилку и принялся есть, не отрывая взгляда от салата. На душе было муторно. Будто он заглянул в глаза интуиту, и тот вывернул наружу все его подспудное естество.
— Над чем вы сейчас работаете, если не секрет? — спросил Ткачик.
— Над тем же, — невнятно буркнул Волошин. — Трансформация психологии личности под влиянием идеологической пропаганды той или иной доктрины двадцатого века. Фашизм, сталинизм, маккартизм…
Столь явное внимание к его особе было непривычным и выглядело ненатуральным. Не слишком ли много любителей истории собралось на станции? Тем более столь специфического направления… На Земле Волошина знали лишь единицы.
— Сегодня вечером в кают-компании состоится обсуждение нашего доклада по общественной психологии пикью-фи, — тихо, словно одному ему, сказала Статиша. — Приходите, нам будет интересно услышать ваше мнение…
Низко наклонившись над столом, Волошин видел только кисти ее рук, свободно лежащие на столе. Длинные сухие пальцы чуть подрагивали.
— Благодарю, — бесцветно выдавил он. — Но, боюсь, не получится. Я не занимался психологией аборигенов Нирваны. И потом, мне необходимо ознакомиться с вводной кристаллозаписью.
Головы Волошин так и не поднял, боясь снова погрузиться в ее глаза. Он залпом выпил сок и встал.
— Приятного аппетита и спасибо за компанию, — поблагодарил он, глядя в стол, повернулся и пошел к выходу.
— Лев, погодите. Я вас провожу! — окликнул его Берзен, но Волошин, будто не слыша, быстрым шагом покинул столовую.
Только в коридоре, когда перепонка двери захлопнулась за ним, Волошин остановился, перевел дух и прислонился спиной к стене. Лицо пылало. Сбежал! Вот уж никогда не мог подумать, что способен испытывать чувства гимназистки девятнадцатого века…
Минуту спустя из столовой вышел Берзен.
— Лев!.. — позвал он. — А, вы здесь. Вы ведь не знаете, где находится гостевая комната.
— Потому и жду, — нашелся Волошин.
— Идемте. Это на втором этаже.
Они молча поднялись по пандусу на второй этаж, и лишь здесь Берзен заговорил.
— Сейчас я анализирую нашу беседу в кают-компании, — смущенно начал он, — и нахожу свое поведение несколько глуповатым…
Волошин не отреагировал. Он тоже ощущал себя не в своей тарелке после встречи со Статишей.
— Не думал, что разговариваю с профессиональным психологом, — продолжил Берзен.
— Но я уже говорил… — попытался возразить Волошин.
— Образование здесь ни при чем, — перебил Берзен. — Пусть психология — ваше хобби, но статья, с которой я знаком, написана вполне профессионально. Так что не прибедняйтесь. В нашей беседе вы были на шаг впереди меня в оценке ситуации.
— Вы имеете в виду замалчивание темы «особых условий»?
— Именно. Волошин улыбнулся.
— Так в чем дело? Как говорили древние: облегчите душу. Берзен остановился.
