прикосновение оказалось неожиданно мягким, когда он внезапно сомкнул пальцы вокруг ее запястья.
Захваченная врасплох, Кьяра стояла, оглушенная близостью какой-то безудержной мужественности. Помимо своей воли она поймала себя на том, что думает обо всех тех порочных вещах, о которых услышала в парке.
— Я еще не закончила, — пробормотала она, надеясь, что он не заметит, что дыхание ее участилось.
— Я тоже.
Нужно было оттолкнуть его, но по какой-то неведомой причине она застыла и не двигалась. Его поцелуй был легок. Прикосновение губ к щеке — невесомым. Кьяру бросило в жар. Где-то в глубине забушевало пламя. Тело, казалось, было готово вспыхнуть огнем, когда он провел ладонями вверх по ее рукам.
Нет, нет, нет! Этого не должно случиться.
В изумлении она открыла рот, чтобы запротестовать, но обнаружила, что оказалась в крепких объятиях. Лукас языком раздвинул ей губы, при этом ласково куснув. И тут его язык оказался у нее во рту. Кьяра почувствовала его солоноватый вкус, вкус табака, вкус каких-то пряностей.
Слова, которые она собиралась произнести, превратились в тихий стон. Как давно никто ее не целовал! Как давно ее никто не желал! Как давно она не чувствовала себя по-настоящему живой!
А граф ласкал, все глубже проникая в нее языком. Забыв обо всем, она открылась ему навстречу, подчиняясь его волнообразному ритму, сначала сдержанно, а потом все более страстно.
Порочная! Безнравственная!
Неожиданно эта танталова мука закончилась. Он отстранился, и его губы — все такие же горячие — добрались до подбородка.
Закрыв глаза, Кьяра, чтобы не задохнуться, стала хватать воздух ртом.
Господи, помоги! Что это было — мольба о стойкости? Или капитуляция перед грехом?
Словно прочитав ее мысли, Лукас в ответ взял ее лицо в ладони, и его соблазнительные губы снова завладели ее губами. Он сосал ее нижнюю губу так нежно и так ласково, что Кьяра удивилась. Закоренелые развратники ведут себя совсем по-другому. Она ощущала его поцелуи как легкий летний дождь, который падает на щеки, на лоб, на подбородок.
Схватившись за его массивные плечи, Кьяра готова была расплавиться, растечься по его телу. О Боже! Ей показалось, что каждая ее косточка стала пластилиновой. Она понимала: нужно набраться сил, чтобы оттолкнуть его, — но вместо этого вцепилась пальцами в его сюртук.
Лукас замер.
А Кьяре хотелось, чтобы он целовал ее не переставая. Она понимала, что перед ней распутник. Но ей вдруг надоело притворяться сильной, все понимающей, в то время как изнутри ее разъедали пустота, страх и одиночество.
Свои желания она схоронила так глубоко, что, думала, до них уже никому не добраться, но поняла, что Лукасу это удалось. Никакие научные штудии не смогли подготовить Кьяру к существованию любовной химии. Это было как взрыв.
— О Господи! — громко произнесла она и не узнала собственный голос.
Лукас поднял голову и улыбнулся.
— Не знаю, что за зелье ты здесь готовишь, но оно могучее как грех. — Он слегка охрип. Сандаловый аромат его одеколона смешался с его собственным запахом. Эффект был сокрушающе эротичным.
У Кьяры задрожали губы.
— Объяснить не могу этой алхимии.
В ответ до нее донесся то ли смех, то ли стон.
— Я тоже не могу. Но в твоих объятиях любой мужчина будет счастлив умереть.
Кьяра смутилась.
— Нет никакого смысла анализировать… ингредиенты. Мы настолько разные…
— Давно известно, что противоположности влечет друг к другу.
Но откуда взялась сила, которая толкнула их друг к другу?
— Исходя из логики…
Лукас осторожно дотронулся до ее губ пальцем, останавливая ее.
— Некоторые вещи неподвластны логике. Не думай ни о чем, просто чувствуй.
И она вдруг остро ощутила его тело. О, он был хорош и грешен.
Его шепот защекотал ей ухо:
— Шеффилд, оказывается, был еще большим идиотом, чем я думал, раз искал удовольствий где-то на стороне.
Упоминание о муже отрезвило Кьяру и помогло устоять перед сиюминутным безумием.
К ней вернулся разум, и каким-то образом ей удалось собрать силы, чтобы отодвинуться.
— Как и большинство мужчин, Шеффилд желал того, что ему не принадлежало.
Его глаза с отяжелевшими веками прищурились еще больше.
— Полагаешь, я собираюсь тебя соблазнить?
Кьяра не знала, что и думать.
— Даже если так, что в этом плохого? Мне кажется, жизнь не радовала тебя удовольствиями.
— Моя личная жизнь вас не касается.
Лукас не стал сопротивляться, кода она уперлась ему в грудь и оттолкнула его. Он отпустил ее и сделал шаг назад, наблюдая, как она поправляет юбки.
Кьяра сразу почувствовала, как вместе с ним ушло тепло, и испытала боль.
— Я… Я должна вас попросить уйти, лорд Хэдли. И забрать с собой бумаги. — Теперь пальцы не дрожал и, голос — тоже. — Мне понятно, что вам нужно. У вас была возможность выразить свои намерения. — Она перевела дух. — Это получилось весьма красноречиво. Но я решила ответить вам отказом.
Его взгляд стал непроницаемым. Лицо затвердело, не выразив никаких эмоций. Только в уголках губ появилась усмешка.
— Вы не выслушали до конца всего, что касается манускрипта.
— Что бы это ни было, мне неинтересно.
— Где же ваша страсть к приключениям, леди Шеффилд? Мне казалось, все ученые готовы ухватиться за любую возможность совершить открытие.
Кьяра не нашлась что ответить и отвела глаза.
— Вообще-то это не моя область, — солгала она. — Ваш дядя без труда найдет еще кого-нибудь.
— Ему нужно, чтобы это были вы. Она вцепилась в складки своей юбки.
— Что ж, надо мириться с тем, что мы не можем получить все, чего хотим.
В ответ на ее отказ граф насмешливо показал рукой на приборы на рабочем столе.
— Весьма странное утверждение для человека, который демонстрирует желание познать неизведанное.
Кьяра покусала губу, не желая признаваться, насколько он прав.
— Можете добавить это наблюдение в ваш лабораторный журнал. — Он нашел свой плащ и повернулся к двери, отставив рукопись лежать на столе. — Даже самый тщательно поставленный эксперимент может дать непредсказуемый результат. Сегодня я сдержу свое слово. Но запомните, мы видимся с вами не в последний раз.
Глава 4
Отказ. Отказ и поклон на прощание. Это не то чтобы огорчило его, это уязвило его гордость. И пока он пешком добирался до клуба «Уайтс», разозлился еще больше. Скинув плащ на руки клубному швейцару, Лукас прошагал в читальный зал и жестом показал, чтобы ему принесли бутылку бренди.
Леди Шеффилд была права. Он не привык получать отказ, в особенности от женщин. Для него было
