— Хорошая идея, отец. Но мне еще надо будет одного — двух «орлов» для поручений. Без этого в моем положении не обойтись, ведь так?
— Пожалуй, ты права, — согласился он. Он посмотрел на Хатуи, вернувшуюся из Кведлинхейма, затем оглядел помещение. Здесь присутствовали четыре «орла», остальные были в разъездах. Вулфер с молодой спутницей сопровождал в Аосту преступную Антонию.
Теофану тихонько удалилась. Генрих заметил, как она вышла наружу. Возле двери неподвижно стояла Лиат.
— Вот без этого я, пожалуй, смогу обойтись, — решил Генрих. Хатуи насторожилась. Хью сохранял невозмутимость. — Она молодая и сильная, хорошо зарекомендовала себя в Генте. К тому же для «орла» необычайно ученая. Клирики говорят, она умеет читать.
Сапиентия поморщилась:
— Мне не нужна образованная. Она будет всем напоминать, что я не умею читать, а Теофану умеет. И она слишком смазливая. Не нравится она мне. Как насчет этой, отец? — Она показала на Хатуи.
По чуть заметному движению бровей Росвита поняла, что Генриху надоели капризы Сапиентии.
— Бери, что я тебе предлагаю, дочь. Или не бери ничего. Других предложений не будет.
— Принцесса Сапиентия, — мягко обратился к ней Хью, — разве не верно говорят люди, что один орел в небе так же неотличим от другого, как в поле две мыши друг от друга?
— В небе, но не во дворце. Она ученая, как говорят. Я сама слышала разговоры клириков о ней, когда мы приехали.
— Неужели они действительно так много говорили об «орле»? — В его голосе слышался мягкий упрек.
Она пожала плечами, вспомнив о своем положении.
— Давайте проверим, действительно ли она так образованна. Я ее проэкзаменую, — он обратился к королю, — с вашего разрешения, ваше величество.
Генри согласно кивнул. Лиат подошла и преклонила колени перед королем.
Росвите показалось, что она похожа на мышь, попавшую в когти совы. Новое развлечение вызвало такой же интерес придворных, как и ссора принцесс.
— Посмотрим. — Хью потирал руки. Лиат упорно смотрела на королевские башмаки. — Вы читаете на дарийском, дитя мое? — спросил он.
— Д-да.
— Да?
— Да, отец Хью.
— Считаете ли вы себя образованной?
Она не ответила.
— Не надо бояться, — сказал король. — Ничего не надо бояться, если вы будете честны со мной.
— Так мне говорил отец, — произнесла она, не отрывая взгляда от пола.
— Означает ли это «да»? — спросил Хью.
— Да, — чуть слышно сказала она, но в ее голосе звучала гордость.
— Э-э, хорошо. Какой древний труд я сейчас процитирую? «Замечено, что есть кусты и корни, влияющие не только на живые тела, но и на неживые».
Она молчала. Придворные замерли. Некоторые, затаив дыхание, подались вперед. Была ли неуверенность в ее лице? Может быть, она боялась обнаружить свои знания? Где она взяла ту книгу и что это за книга?
— Полагаю, вы не будете лгать перед лицом короля, — мягко предостерег Хью.
— Это из «Исследования растений» Теофраста, — тихо ответила она.
Придворные переглядывались между собой, некоторые устремили взоры к Гельмуту Вилламу. «Правда ли, что Виллам связался с этой молодой женщиной?» — подумала Росвита. Старый маркграф не отводил глаз от молодого «орла».
— А откуда взято вот это высказывание: «Желающему понять, каким путем достичь совершенства, отвечу: „Познай себя“»?
Ее как будто застигли врасплох.
— Не знаю.
Он кивнул, ожидая подобный ответ:
— Так пишет Евстасия, повторяя слова оракула в Тальфах: «Гноси сеатон». Аретузского вы, конечно, не знаете.
— Об этом может судить тот, кто меня ему учил, — сказала она с таким странным выражением, что Росвита заинтересовалась,
Хью грациозно поднял руку, как бы допуская возможность повторения подобных ответов:
— Говорят, вы знаете дарийский. Что говорит вам слово «Цикония»?
— «Аист», — ответила она, не задумываясь.
— Нет, дитя, я имею в виду Марцию Туллию Циконию, великого оратора древней Дарьи. Какие из ее трудов вы прочли?
— Какие из трудов?..
— «Де Оффициис»? «Де Амициция»? Можете ли вы мне процитировать что-нибудь?
— Я не знаю ее работ. То есть я слышала о них, но… Он спокойно кивнул и покосился в сторону Сапиентии, как бы спрашивая: «Покончим с этим?» Однако тут же задал следующий вопрос:
— Конечно же, вы знакомы с трудами матерей Церкви?
— Я знаю «Деяния святой Теклы», — с вызовом в голосе ответила она.
— Это очень неплохо. Ваше высочество, — обратился он к Сапиентии, — вы, конечно же, тоже знакомы с «Деяниями», не правда ли?
— Как и каждый младенец, — недовольно фыркнула Сапиентия.
— «Деяния», как и «Пастырь Гермаса», — работа, широко используемая для просвещения как благородного, так и простого народа. А знакомы ли вы с трудами, которые изучают клирики? «Диалоги с Господом» Макрины Нисской, ее «Житие Грегория»? Конечно, вы все это знаете.
Она отрицательно покачала головой. Придворные перешептывались. Некоторые хихикали.
— «Город Господа» святой Августины? Ее же «Де Доктрина Дайсанициа»? «Житие святой Полины Отшельницы» Джерома? «Диалог с Джинной Зурхаем» Юстина Мученика?
Она молча трясла головой. В конце концов королю это надоело, он поднял руку, Хью повернулся к притихшей в ожидании аудитории. Лиат опустила глаза.
— Рассказывают, — наставительно обратился Хью к Сапиентии и всем присутствующим, — что император Джинны держит птицу, которая произносит человеческие слова. А видели вы, как уличные фокусники заставляют собак ходить на двух ногах? Такое обучение не делает образованными ни птицу, ни собак. Если ребенка рано учить читать, он сможет узнавать слова и произносить их, не понимая значения. Я думаю, что перед нами как раз такой случай. — Он улыбнулся, как взрослый снисходительно улыбается лепету ребенка. — Она не так уж образованна, ваше высочество, не так ли? Как вы полагаете?
В ответ Сапиентия только авторитетно кивнула:
— Не могу с вами не согласиться, отец Хью. Бедному созданию будет спокойней под моим покровительством.
Генрих поднялся, все сидевшие дамы и господа встали на ноги. Юный брат Константин чуть не расплескал красные чернила, стремясь не отстать от других и не выказать королю непочтение.
— Пусть это послужит вам уроком, дитя мое. Мудрые советники оказывают нам неоценимые услуги.
— Кому больше, кому меньше, — пробормотал Виллам, но так тихо, что его могли слышать лишь Росвита и король.
Губы Генриха дрогнули, он подал знак слугам. В другом конце зала царило лихорадочное возбуждение. Двое слуг подняли кресло короля и понесли его к центру стола.
— Пожалуй, пора к столу, — заметил Генрих, подавая пример собравшимся. Толпа устремилась за ним.
Росвита задержалась, глядя на молодую женщину, все еще стоявшую на коленях. По ее щекам стекли
