– Как же быть?
На что Миллер высказался так:
– Однажды я работал с бухгалтером, он сказался одержимым. В день, когда мы назначили сеанс экзорцизма в его кондоминиуме, он говорил на латыни задом наперед, плакал кровавыми слезами, а потом у него раскололся череп.
На этот раз мое потрясение приняло несколько причудливую форму, и я пробормотал:
– Да ладно, меня проверяла налоговая. Это еще хуже.
Ну ты и крутыш, буркнул писатель. Очень в тему.
Миллер не понял, что это, в сущности, нормальная реакция.
Он уставился на меня в упор. Наступила гробовая тишина.
– Да я пошутил, – прошептал я, – это всего лишь шутка. Я хотел…
– Тот случай закончился для меня инфарктом. Меня увезли на «скорой». Я не шучу. У меня есть видеозапись.
Психическое истощение заставило меня сосредоточиться исключительно на Миллере. У меня хватило любопытства спросить:
– И что вы… делаете с этой записью?
– Демонстрирую ее на лекциях.
Я обрабатывал информацию.
– И чем этот человек был… одержим?
– Духом животного, которое, как он утверждал, его поцарапало.
Я попросил Миллера повторить еще раз.
– На него напал дикий зверь, и после этого он стал думать, что он тот, кто на него напал.
– Как это происходит? – уже почти выл я. – Как такое возможно? О чем вы говорите. Господи Иисусе…
– Мистер Эллис, вы не стали бы смеяться надо мной, если бы человек, одержимый демоном, швырнул вас на десять метров через всю комнату, а потом попытался размесить в кровавую кашу.
Мне снова потребовалось время, чтобы восстановить дыхание. Я съехал до:
– Вы правы. Простите. Я просто очень устал. Не знаю. Я не хотел над вами смеяться.
Миллер все смотрел на меня, как будто что-то обдумывая. Потом спросил, принес ли я план дома. Я наспех сделал набросок на гостиничном бланке, и, когда вынимал его из кармана куртки, руку пробила такая дрожь, что, протянув бумагу, я уронил ее на стол. Я извинился. Он взглянул на рисунок и положил его рядом с блокнотом.
– Я должен задать вам несколько вопросов, – спокойно сказал он.
Я сцепил ладони, чтоб они не тряслись.
– Когда происходят эти явления, мистер Эллис?
– Ночью, – прошептал я. – Они происходят ночью. Всегда примерно в одно и то же время, в час смерти моего отца.
– Когда конкретно?
– Не знаю, между двумя и тремя ночи. Отец умер без двадцати три, вот примерно в это время все и… творится.
Я не смог выдержать наступившей долгой паузы и спросил:
– А что это значит?
– А вы знаете, когда вы родились?
Миллер писал что-то в блокноте и, спрашивая, не посмотрел на меня.
– Да. – Я сглотнул. – Я родился в два сорок пополудни.
Миллер изучал свои записи.
– И что это может значить? – спросил я. – Кроме совпадения?
– Значит, к этому надо отнестись серьезно.
– Почему? – спросил я с интонацией верующего, голосом, каким ученик вымаливает правильный ответ у учителя.
– Потому что духи, являющиеся между полуночью и восходом, приходят не просто так – им что-то нужно.
– Не понимаю. Что это значит?
– Это значит, что они хотят напугать вас, – сказал он. – Это значит, они хотят, чтоб вы что-то поняли.
Мне снова захотелось заплакать, но я сумел сдержаться.
Вот так утешил, расслышал я писателя.
