средневековыми рамками. К тому же необходимо учитывать, что культурные достижения самих завоевателей на почве контактов с Востоком были весьма скудными. Они стали носить бороду и тюрбан, а иные представители европейских феодальных домов подчас близко общались с мусульманской знатью. Они даже вступали в брачные отношения с сирийками, армянками или крещеными сарацинками и, по выражению Фульхерия Шартрского, 'жили по обычаю своей жены'. Словом, франкские сеньоры внешне приспосабливались к новой для них обстановке и, как писал тот же хронист, 'забыли свою родину' ('кто был римлянином или французом, здесь сделался галилеянином или палестинцем, кто происходил из Реймса или Шартра, здесь стал тирцем или антиохийцем'). Несмотря на это, они все же оставались пришлым элементом на Востоке. Западные сеньоры находились там в чуждой им среде.
В государствах крестоносцев почти не происходило взаимодействие или взаимовлияние восточной и западной духовной культуры: социально-политический климат (войны, возмущения местного населения, обстановка военного лагеря) был для этого крайне неподходящим. Из библиотек, уцелевших на латинском Востоке, до нас дошло всего 27 рукописей. Фанатичные католические церковнослужители, казалось бы, наиболее образованная часть крестоносцев, не интересовались духовными богатствами арабского мира, совсем наоборот: библиотека в Триполи, например, после завоевания города крестоносцами была сожжена дотла — еще бы, в ней обнаружили несколько рукописей Корана!
Да, обмен материальными и духовными ценностями между Западом и Востоком осуществлялся, но, во-первых, он начался задолго до Крестовых походов, а во-вторых, первостепенную роль в перенесении хозяйственных и культурно-технических достижений Востока на Запад играли арабские Испания, Сицилия и особенно греческая Византия. Именно через них Восток, по выражению французского историка Ж. Эберсольта, 'преподал Западу длительный курс обучения за много времени до Крестовых походов'. И в период Крестовых походов Испания, Сицилия и Византия точно так же в большой степени сохраняли свое значение посредников в общении между Западом и Востоком. Даже во время наивысшего расцвета государств крестоносцев Западная Европа гораздо больше воспринимала восточные влияния (и античные традиции) от умиравшей Византийской империи, чем через страны Леванта.
И в самом деле, с XII в., например, на Западе получает все более широкое распространение шелкоткачество. Ну и что же? Крестовые походы здесь совершенно ни при чем: искусство изготовления дорогих шелковых тканей было передано в Европу арабами и греками, связующим же звеном послужила Сицилия. Согласно сообщению немецкого хрониста Оттона Фрейзингенского, когда король Рожер II Сицилийский овладел в конце 40-х годов XII в. Коринфом, Фивами и другими греческими городами, с XI в. являвшимися центрами шелкоткацкого дела, он переселил в Палермо мастеров-шелкоткачей и начал всемерно поощрять устройство шелкоткацких заведений. Или другой факт, установленный тоже вполне надежно: с XII в. в западных странах стали употреблять бумагу, но передатчиками этого новшества в Европу выступили отнюдь не государства Латинского Востока. Изготовлению бумаги арабы научились у китайцев еще в VIII в., а в Х в. она уже широко применялась в Египте, Сирии и Палестине. Европейской же родиной этого писчего материала были арабские Сицилия и Испания: из Сицилии бумагоделательное производство было перенесено в Италию (не ранее 1270 г.), а из Испании — во Францию, откуда уже в XIV в. перебралось в Германию.
В торговле довольно много понятий и терминов — тоже арабского происхождения [магазин, тара, авария (например, корабля, севшего на мель), цехины и пр.], но немало и терминов, равно как и правовых установлении, заимствовано в этой сфере деятельности вовсе не из областей Восточного Средиземноморья, а из Испании и Сицилии. Так, еще в Х в. оттуда перекочевало в христианскую Европу долговое обязательство — вексель, который позднее превратится в неотъемлемый элемент торгово-денежных операций в Западной Европе.
Сходная картина наблюдалась в бытовой сфере. Мы упоминали выше о мытье горячей водой и устройстве бань, усвоенных крестоносными завоевателями в Сирии, Палестине и Византии. Однако уроки мытья в бане в равной степени были получены Западной Европой и в арабской Испании.
В конце же концов дело не в том, в какое время и откуда шли восточные влияния. Гораздо существеннее другое: каналы многообразного воздействия, которое Запад испытывал со стороны более развитого мусульманского и византийского Востока, определяли в первую очередь международные хозяйственные связи, укрепившиеся в XII–XIII вв. помимо Крестовых походов, интенсивный товарообмен с Левантом, в котором все более активно участвовали города, поднимавшиеся в Западной Европе на основе отделения ремесла от земледелия. Именно торговля, а не кровопролитные войны во имя защиты 'правой веры', обмен товарами, а не взаимное истребление ради религиозных целей — вот что вело к плодотворному для Запада соприкосновению с Востоком. Если какие-либо блага материальной и духовной культуры Востока (а через него и античности) и сделались достоянием Западной Европы вследствие Крестовых походов, то эти приобретения были добыты жестоким насилием.
Само собой, Крестовые походы нашли отзвук в средневековой европейской литературе — крестоносная тематика обогатила латинскую хронографию (летописание), поэзию трубадуров и миннезингеров, рыцарский эпос. Возникли сказания о Первом Крестовом походе — 'Песнь об Антиохии', 'Песнь пленников' (в которой с массой вымышленных подробностей изображается участь крестоносцев, плененных Кербогой). Пополнилась новыми текстами и юридическая литература: западноевропейское феодальное право в процессе приспособления к сирийско-палестинской специфике претерпело на Востоке определенную эволюцию, что отразилось в 'Иерусалимских ассизах' и в ассизах других государств крестоносцев. Наиболее известный памятник этого рода — 'Антиохийские ассизы', трактат, созданный по заказу одного из князей Антиохии, в 1252–1253 гг. переведенный на армянский язык и затем включенный коннетаблем Малой Армении Смбатом [Так в книге. — Прим. сканировщика] в его 'Судебник' в качестве противовеса византийскому праву.
Крестовые походы раздвинули горизонты географических и этнографических представлений западноевропейцев. Связи корабельщиков и купцов, феодальных сеньоров и рыцарей с Востоком и Византией принесли Западу более точные и многообразные знания о соседях, о народах Передней Азии и Северной Африки. Так, епископ Акры Жак де Витри в своей 'Восточной истории' и письмах оставил подробные, отмеченные живым интересом к природе описания растительного и животного мира стран Восточного Средиземноморья. Весь материал, относящийся к истории Иерусалимского королевства, он преподносит скорее под углом зрения географа и этнографа, чем историка: его мало занимают собственно деяния крестоносцев, зато он систематически вводит в повествование статистические данные, характеризующие природные условия и хозяйственную жизнь Иерусалимского королевства. Написанный в 1273 г. трактат доминиканца Гийома из Триполи 'О положении сарацин, лжепророке Магомете, об их обрядах и вере' также содержит немало сведений этнографического характера.
Несомненно и то, что в результате Крестовых походов сильно усложнилась и стала более разветвленной система международных отношений Запада и Востока в целом.
И все же, подводя итоги, приходится решительно отвергнуть издавна получившие хождение у идеологов господствующих классов на Западе и не исчезнувшие доныне взгляды о некоей якобы определяющей цивилизующей роли Крестовых походов, о том, что этот феномен имел всемирно- историческое значение, что крестоносцы были 'пионерами величия Запада', что королевства крестоносцев на Востоке, как утверждает американский историк А. Дагген, представляли собой государства, в которых процветали свобода и справедливость, что крестоносцы выполнили миссию культурного обмена Запада с Востоком.
В действительности для Запада выгоды от Крестовых походов, по меткому определению известного 'русского византиниста Ф. И. Успенского, были неизмеримо ниже потерь и убытков, и 'влияние Крестовых походов на прогресс средневекового общества подвергается [в нашем сознании. — М. З.] значительному колебанию, если принять во внимание естественный процесс эволюции, который и без Крестовых походов мог привести средневековые народы к успехам на пути политического развития', а также, добавим от себя, социально-экономического и культурного прогресса.
Крестоносное движение стоило народам Европы громадных сил: во время этих изнурительных войн погибли сотни тысяч людей; были израсходованы миллионные суммы, изрядная толика которых осела в мошне римских первосвященников. В народных массах на Западе Крестовые походы оставили по себе скорбную память: в старинных французских народных песнях, сложенных во времена Крестовых походов, звучит печаль о бессмысленно павших, слышится протест против повторения в будущем таких войн.
