Да, его коллега – парень с воображением. Именно здесь произошло первое убийство. Карниш чувствовал это, чувствовал витающие в воздухе остатки ужаса жертвы. Он хорошо поработал, тот, другой. Дорис Робинсон испустила свой последний вздох в окружении невыразимо жуткого кошмара. Разве под силу простому смертному убийце вызвать у жертвы подобный ужас? Карниш предпочитал думать, что нет. А это значило – да, это значило, что наконец он стоит на пороге встречи со своим собратом. Карниш задрал голову и испустил долгий радостный вопль, почти вой, который, отражаясь от каменных коридоров зданий, унесся прочь и затих где-то в ночи. Карниш двинулся вперед, осторожно ступая по осколкам бетона. Всего минута потребовалась ему, чтобы отыскать точное место, где произошло убийство; это случилось почти в самом центре пустыря, за кучей грязи, окруженной бетонными плитами, которые, как он предположил, были некогда стенами или перекрытиями какого-то здания.
Она умерла здесь. Некоторое время убийца сидел с ней на холодной жесткой земле, Карниш чувствовал это, какое-то время они были совсем рядом друг с другом. «Интересно, чем он ее сюда заманил? – подумал Карниш. – Обещанием денег, бессмертия или того и другого?»
Как же он ее убил? Очевидно, это был не обычный процесс насыщения. Впрочем, Карниш не понимал до конца, как происходит его собственное насыщение. Разумеется, не было никаких клыков, никаких укусов в шею, никакой струящейся крови. Это был одновременно и физический, и духовный. процесс. Он завертывал жертву в свое собственное тело и поглощал целиком, не оставляя ничего, кроме воды, этой основы жизни, насыщаясь страданиями жертвы так же, как и ее телом.
За последние пятьдесят лет Карниш сам четыре раза пытался привлечь внимание себе подобных и, так же как тот, кого он сейчас искал, оставлял следы, руководствуясь сказками и фантастикой. В 1964 году он провел неделю во Флориде и убил там шесть молодых проституток. Он изготовил себе протез с клыками, неделями тренировался кусать им кусочки мяса и в конце концов стал прямо-таки специалистом по прокусыванию и сосанию, хотя все это выглядело для него целиком и полностью ненатурально. Он начинал с того, что ослаблял жертв в своей обычной манере, обволакивая их своим телом, высасывая из них жизнь, а когда они становились совершенно неподвижными и бесчувственными, заставлял себя прервать процесс насыщения. Он бесился от того, что приходится это делать, и не получал от этого ни малейшего удовлетворения. Прокусывая шеи, он обнаружил, что крови вытекает слишком мало, а то количество, которое ему удавалось выпить, подобно горячему соусу или подливе, лишь вызывало у него тошноту. Это был ненастоящий и абсолютно неэффективный способ насыщения, но Карниш терпеливо продолжал в том же духе и оставил вокруг Форт Лодерсдейла шесть обескровленных трупов. Газеты принялись за дело только после его вмешательства. Полиция отказалась предоставить какую-либо информацию по делу, и Карниш, по телефону раскрывая ему одному известные подробности, стал для местной прессы и телевидения тайным источником информации. Газеты запестрели заголовками вроде «Вампир охотится на пляжах» или «Кровосос подстерегает женщин». Но все равно статьи были написаны с прохладным цинизмом: газетные трюки, не более того. Все знали, что убийца – обычный психопат.
Его зов остался без ответа. Карниш терпеливо ждал, но никто не явился, и он вернулся в. Миннеаполис, подавленный и расстроенный, решив, что он всегда был, есть и будет единственным в своем роде. Десять лет он пребывал в отчаянии и избавился от него только в 1975 году, когда предпринял безумную попытку заявить о себе в Миннеаполисе. К счастью для него, эта попытка провалилась, и в 1976 году он обратил внимание на Париж. Его французский оставлял желать лучшего, но, собственно, он и не был ему нужен. Карниш поведал французам о своем существовании на языке смерти – языке, который понимают во всем мире. На сей раз он уже не стал пользоваться клыками. Он совершенно справедливо рассудил, что подобное ему существо скорее всего будет и жизнь вести, подобную его собственной. А именно: жить тихо и незаметно, ограничивая свою деятельность таким образом, чтобы обнаружить его было как можно труднее. В Париже он убивал в своей обычной манере, и ему стоило немалых хлопот доставлять полиции и средствам массовой информации сведения о пропавших бездомных или бродягах. Пару месяцев освещение этих событий в печати было вполне удовлетворительным, но полиция, как водится, предположила, что большинство пропавших просто-напросто перебралось на «более тучные пастбища». Карниш сочинял и распространял истории о том, что по ночным улицам Парижа, в темноте, бродит ужасное нечеловеческое существо в поисках очередной жертвы. Слово «вампир» ни разу не употреблялось. Но и в этот раз на его зов никто не откликнулся. Он снова терпеливо ждал, каждую ночь отправлялся на поиски себе подобных, но все безрезультатно. И вновь он вернулся в Миннеаполис, подавленный и расстроенный.
В 1987 году он попробовал еще, на этот раз он поехал в Калькутту. Но там ему хватило одного дня, чтобы понять: сколько бы он ни убил здесь людей и насколько бы явными ни были улики, никто, а особенно кто-то, подобный ему, ничего не заметит. Он подумал, что, если бы его собратья существовали, они были бы рады жить здесь, ибо тут их действия, даже если бы кто-то обратил на них внимание, не вызвали бы бурной реакции. Люди умирали тысячами, и до них никому не было дела. В этой свистопляске смерти и отчаяния Карниш был не в состоянии определить присутствие себе подобных, и даже если бы они здесь были, он сомневался, что сумел бы это почувствовать: их темная сущность тонула в куда более глубокой тьме, исходящей от местного общества. И снова он возвратился в Миннеаполис.
С тех пор Карниш бросил попытки подавать знаки о своем существовании – в конце концов это было просто опасно – и направил свои усилия на поиски знаков, оставленных другими. Он боялся разоблачения, а оставлять улики – это прямой путь к нему. Все-таки люди не такие уж беспомощные существа. Он ненавидел их и боялся. Он был один, их было много, и они много знали о нем, хотя и верили не всему. Он жил, окруженный врагами.
Занявшись своими изысканиями, Карниш быстро обнаружил, что убийства в стиле вампиров происходят по всему миру. Организуя бюро, поставлявшее ему информацию, он рассчитывал, что в лучшем случае сообщения будут поступать раз в месяц, но получал их почти ежедневно. Казалось, имитировать вампиризм стало всеобщим развлечением. Больные люди.
Карниш очень скоро научился разоблачать эти подделки. В первую очередь он отметал известия о смерти сколько-нибудь заметных лиц; по сути, его интересовали только убийства нищих или бродяг. Ни один настоящий вампир не выбрал бы жертву из других слоев общества. Месяц спустя он ввел в обиход некий фильтр из ключевых слов «бездомный», «бродяга» и «проститутка» в сочетании со словом «вампир». Еще одно бюро снабжало его материалами о количестве бездомных и историями об их исчезновениях. За последние два года он получил всего по паре таких историй, но потом начались события в Детройте.
Карниш оперся на бетонную плиту, закрыл глаза и потянулся своими чувствами во тьму. Где ты? Чем ты занят сегодня ночью?
Ответа не было.
Вдруг на ближайшей улице появилась полицейская машина. Луч прожектора побежал по пустырю. Карниш присел и закутался в свою накидку из теней. Луч прошел по нему, на мгновение осветив место смерти Дорис Робинсон, и погас. Машина медленно удалилась. Выждав несколько секунд, Карниш поднялся. Он был в ярости. Он ненавидел, когда его вынуждали прятаться, ненавидел людей, их ничтожное, жалкое существование. Ненавидел свой страх перед ними. Он торопливо пересек пустырь и вернулся в переулок,
