мгновений потребовалось ей, чтобы глаза привыкли к темноте. Вдалеке, будто в конце длинного тоннеля, виднелись огни Вашингтон-авеню. Расстояние до них было заполнено неопределенной чернотой. Никакого движения, пустота.
– Я их вижу, – сказал Мартин. Бекки прищурилась и разглядела на другом конце переулка две узкие фигуры. Мартин помахал рукой. С другой стороны не последовало никакой реакции.
– Они нас не видят, – сказала Бекки. – У нас сзади нет фонарей.
– Почему ты говоришь шепотом?
– Не знаю.
Ей показалось, что ее голос звучит как-то нереально, по-детски. Интересно, заметил ли Мартин, как сильно она боится? Наверное, да. Но как же бороться с таким страхом? Как заставить ноги слушаться? Как заставить работать мозг? Да никак. Надо просто делать то, что ты должен делать, и все! Потому что если ты начнешь думать об этом, они тебя одолеют. Они, демоны в твоем сознании. Страхи, взращенные тобой.
«Так что же это, чего ты так боишься?» – спросила она у самой себя. Нет, не спрашивай и не думай об этом. Мартин продвигался в глубь переулка и явно не испытывал ни малейшего страха. Бекки шла за ним, так же сильно боясь отстать, как и идти вперед. В конце концов за спиной у нее была такая же темнота. Бежать некуда.
Чего же ты боишься?
Чего?
И вдруг у нее в голове родилась мысль, пришедшая, казалось, извне:
Бекки застыла на месте. Нет, ей не показалось, мысль действительно пришла извне, как будто она услышала сухой, шуршащий, как старый пергамент голос, нашептывающий ей в ухо.
– Что за черт, – прошептал Мартин.
Бекки крепко сжала его руку.
– Что случилось? – спросила она.
– Там кто-то есть, – сказал Мартин. – И этот кто-то – не один из нас.
Саймон уловил какое-то движение в темноте, впереди. Разглядел две фигуры на другом конце переулка, которые, по его предположению, принадлежали Бекки и Мартину. Свет с той стороны был очень слабый, и были видны лишь неясные силуэты. Кении крепко держала Саймона за руку; она не отпускала его с тех пор, как они вылезли из машины, и дышала мелко и часто.
– Ты видел? – спросила она.
– Видел.
– Что это за чертовщина?
– Не знаю.
Ему просто почудилось какое-то движение, и все. Между тем местом, где стояли они с Конии, и тем, где находились Бекки и Мартин. Казалось, стены домов в переулке сдвинулись. Саймон вновь испытал то ощущение, которое уже испытывал сегодня ночью. Все вокруг стало каким-то нереальным, галлюцинаторным.
– Куда они подевались? – спросила Конни. Голос ее звучал словно бы издалека.
– Что?
– Они куда-то пропали.
Саймон вперился в темноту. Стены, казалось, соединились и дальнего конца переулка больше не было видно. Словно что-то выросло посредине и заслонило обзор. Что-то огромное, черное.
– О черт, – тихо произнес он.
Раздался крик, но было непонятно, кто кричит, мужчина или женщина. Крик был полон такого ужаса, какого Саймон до сих пор не мог даже представить. Внезапно у него перед глазами возник образ Фила, завернутого во что-то бледное. Раскрытые в страхе глаза, сваливающиеся с ног ботинки.
– Бекки, – прошептал он и, все еще держа Конни за руку, побежал во тьму.
– Ты думаешь, это Бекки? – спросила Ронни.
– Думаю, да, – ответил Бобби – Мужской голос не может так звучать.
Они остановились, зайдя в переулок с запада примерно на сорок метров. Минуту назад они видели Ли Чэндлера, идущего им навстречу с другой стороны. Ли помахал им, и они помахали ему в ответ. А потом… Темнота. Эта тьма показалась Ронни как будто жидкой, словно гигантская волна черной воды неслась им навстречу по бетонному желобу. Да, она была уверена, что навстречу им. Волна приближалась. Она хотела повернуться и побежать, но не могла двинуться с места. Она была как будто парализована. Ей казалось, что через нее пропустили разряд в тысячу вольт. Так, подумала она, наверное, чувствует себя кролик, глядя на мчащиеся на него автомобильные фары. Теперь Ронни понимала, почему крик, который она только что слышала, был полон такого ужаса. Она бы сама закричала сейчас, если бы могла. Бобби, наоборот, пошел навстречу этой тьме.
– Это что еще за дерьмо? – пробормотал он.
