предупреждение, либо же составляется протокол и заводится дело…
Но сегодня все было не так.
Сегодня учительница обвинила ученика в том, что он напал на нее, но из показаний учительницы следовало, что мальчишка даже не вставал из-за парты. Что касается показаний самого обвиняемого, то покамест самым содержательным из его оправданий было: «Я ее не трогал». А уж свидетели…
Констебль полистал свои записи.
Два пацана ничего не видели, ничего не слышали. Ну уж это как всегда.
Одна девочка утверждает, будто все видела, и клянется и божится, что нападение имело место, однако и она утверждает, что насильник и жертва находились на расстоянии пушечного выстрела друг от друга.
А закадычный дружок обвиняемого клянется и божится, что у этой училки, кавычки открываются: «не все дома», кавычки закрываются, и что она вдруг, ни с того ни с сего, принялась метаться по комнате, точно одержимая. Парень посоветовал позвонить в Ватикан, чтобы прислали экзорцистов.
А еще говорят, что телевизор не вреден для мозгов!
Про себя констебль Роджерс предполагал, что у мисс Николе, возможно, просто сильный стресс.
Он такого навидался на службе. Когда нормальным людям приходится с утра до вечера иметь дело с подонками, тут, ясное дело, у любого крыша съедет. И тогда случается, что полисмен заходит в камеру и ни с того ни с сего избивает какого-нибудь забулдыгу. А эта вот учительница содрала с себя одежду на глазах у всего класса. Верный знак, что человеку давным-давно пора в отпуск.
Вся проблема в том, как с этим теперь разобраться. В старые добрые времена пацана просто отвезли бы в участок и там запугали до полусмерти. Ну, может, вздули бы малость. В конце концов, даже если в данном конкретном проступке он и не виновен, наверняка он виновен в чем-нибудь еще похуже, что благополучно сошло ему с рук. Хорошая выволочка в кутузке пойдет ему только на пользу и научит уважать ближних своих. «Видишь, – говорили мы в те времена, – если мы так обходимся с тобой, когда ты ни в чем не виноват, представляешь, что будет, если мы застукаем тебя на горячем? Вот то-то!»
Но, увы, в наше время так нельзя. «Вот до чего доводят эти ваши прогресс с гуманизмом!» – с горечью думал констебль.
Короче, перед полицейским стояла непростая задача: выпутаться из этого дела без необходимости составлять рапорт, в котором бы значились рядом слова «мисс Николе» и «психушка».
Но тут дверь кабинета распахнулась.
– Ой, я ведь не опоздал, а? Надо же, как вы тут тихо сидите! Я уж подумал, вы все разбежались по домам!
Новоприбывший задумчиво закусил нижнюю губу, оценивая убранство кабинета.
– М-да, – протянул он, – уродливая у вас вышла комнатенка, но, с другой стороны, о вкусах ведь не спорят! Каждому свое, верно?
Присутствующим потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и как-то отреагировать на его появление. Один его белоснежный костюм чего стоил! Он был ослепителен, как прожектор, бьющий в глаза.
А ведь пришелец еще и болтал! Болтал так, словно ему тут было самое место, в этом кабинете, а прочие присутствующие только затем и родились, чтобы выслушивать его мнение обо всем на свете. Оценив меблировку в целом, незваный гость переключился на витрину со школьными кубками.
– Ах, какая прелесть! – воскликнул он, склоняясь к стеклу и смахивая с него пыль персиковым платочком. – Витрина из плексигласа и золоченой пластмассы! Немного кричаще, но зато оживляет обстановку, не правда ли? Видит бог, это помещение нуждается в том, чтобы его оживили!
Тут незнакомец наконец обнаружил, что все присутствующие непонимающе пялятся на него.
– Ах, не обращайте на меня внимания! Я всего лишь хотел забрать… – он впервые взглянул прямо на Парри и сморщил нос, – вот этого юношу. Вы продолжайте, не стесняйтесь. А когда закончите, я его увезу.
– А-а, – сказал директор, хватаясь за единственное объяснение, которое пришло ему на ум, – вы, должно быть, из инспекции по делам несовершеннолетних?
– Ну-у-у, – протянул незнакомец, потирая подбородок, словно обдумывал, стоит ли соглашаться с директором, – можно сказать и так. О господи, бедненькое растеньице! И человек в белом костюме протиснулся за стол директора и, сокрушенно цокая языком, принялся осматривать заброшенный цветок в горшке.
– Мистер… э-э… – неуверенно начал директор.
– Зовите меня Гордоном, – сказал человек в белом костюме, явно расстроенный плачевным состоянием цветка. – Меня все так зовут. Знаете, ему нужно больше света!
Гордон подвинул цветок поближе к окну и отдернул занавески.
– И земля совсем засохла! – продолжал он. – Разве вы не знаете, что цветы нужно поливать? – сурово осведомился он.
Гордон взял с журнального столика заварочный чайник, убедился, что его содержимое не слишком горячее, и вылил остатки заварки в горшок.
– Фу, пакетики! – укоризненно заметил он. – Это, конечно, очень удобно, но разве вы не замечали, что вкус у чая из пакетиков всегда разный? Никогда не угадаешь!
Повисла неловкая пауза. Доктор Уэнделл решительно не знал, что ответить. Наконец констебль Роджерс выручил его.
– Так вы готовы взять на себя присмотр за мальчиком, до тех пор пока не вернутся его родители, в то время как мы будем проводить расследование по поводу жалобы на него?
– Конечно, конечно! – радостно откликнулся Гордон, вновь сделавшись самим собой. – Я с удовольствием за ним присмотрю! В конце концов, я ведь за этим и явился.
– Надеюсь, вы будете внимательно следить за ним! – бросила мисс Николе, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ненависть к Парри.
– Глаз с него не спущу, милочка! – пообещал Гордон. – Могу дать вам честное слово, что больше он вас не потревожит.
И Гордон повел Парри к дверям. Парри машинально скукожился, так что Гордону удалось вывести его из комнаты, ни разу его не коснувшись.
Констебль Чепмен, увидев, что ее подопечного уводят, собралась с духом и сказала:
– А как же мы сможем с вами связаться? Нам нужно записать Ваш адрес, контактный телефон, составить протокол о передаче…
– Ой, давайте обождем с этим до завтра, ладно? – непринужденно сказал Гордон. – Утро вечера мудренее, знаете ли. Сегодня мы все устали, а мальчика нужно еще устроить на ночлег…
Чепмен взглянула на констебля Роджерса, прося совета. Роджерс только пожал плечами. Ему было наплевать. С глаз долой – из сердца вон.
– Пока-пока! – жизнерадостно помахал им Гордон. – И, главное, не забывайте заботиться о бедном цветочке! – сурово сказал он директору. – Я пришлю вам немножко удобрений.
Когда дверь за Гордоном затворилась, директор поймал себя на том, что так же жизнерадостно машет ему вслед. Он очень смутился, и смутился бы еще больше, но обнаружил, что он не единственный.
Полицейские садились в свою патрульную машину.
Деловитая тетка, идущая по улице, увидела их издалека и бросилась к машине, отчаянно размахивая рукой, чтобы они ее подождали.
Полицейские остановились. Роджерс облокотился на крышу машины.
– Я так думаю, что с ней все будет нормально, с этой училкой, – сказал он констеблю Чепмен, просто так, для поддержания разговора.
– Еще бы, блин! – довольно резко ответила констебль Чепмен, чем немало удивила констебля Роджерса. – Она-то меня не признала, но мы с ней когда-то учились вместе, в старших классах средней школы. Она еще тогда перед любым готова была юбку снять, шлюха бесстыжая. Небось сегодня огребла больше, чем рассчитывала.
Роджерс приподнял бровь, но ответить не успел, потому что деловитая тетка, запыхавшись, подбежала к ним. Рукой она перестала размахивать только тогда, когда до патрульной машины оставалось не больше
