Чернокнижники

какие же все-таки молодцы, хоть и воевали с нами не раз, хоть и убили посла Грибоедова… а впрочем, истинную историю гибели Грибоедова знают немногие, исключительно из тех, кто трудится в Особой экспедиции и связанных с нею учреждениях вроде Гатчинского батальона…

Дверь, конечно же, оказалась без замка — с каких это пор комнаты для гостей, вообще помещения в богатом доме снабжаются замками на внутренних дверях? Разве что когда потребуется укрыть заведение, которое он только что покинул…

Бесцеремонно распахнул дверь спальни, посветил чуть выше кровати. Покривил губы: рядом с безмятежно посапывающим Ляпуновым разместилась столь же крепко спящая белокурая девка. Революционная мораль, конечно, имеет место быть — однако чисто по-человечески господин бомбист скорее всего ощущает неизбежное душевное неудобство, каковое и лечит с помощью доступных крепостных красоток…

Присмотрелся. В спальне просто не оказалось места, где можно хоть что-то укрыть. Посветив под кровать, он ничего там не обнаружил. И вышел на цыпочках.

Тщательно осмотрел кабинет и гостиную — но и там ничего подозрительного, не принадлежавшего бы этому времени, не нашел. Оставалась гардеробная.

Именно там, в огромном шкафу, под висящими в рядок камзолами — судя по их количеству, Липатов здесь старательно изображал светского щеголя — и обнаружился не такой уж большой, но довольно тяжелый сундучок. Осторожно его вынув, поставив на пол, Савельев присмотрелся. Судя по виду, по замочной скважине, сундучок не из грядущего притащен, он здешний — что несколько облегчает задачу. Судя по донесениям агентов и наблюдателей, Липатов не единожды приезжал в дом к Тягунову с большим саквояжем, с которым и отправлялся в былое.

Замок не устоял против третьей по счету кушаковской отмычки, батальонные даже не пришлось доставать. Фонарь стоял рядом, луч, направленный в потолок, давал достаточно света. Савельев обеими руками, очень осторожно приподнял крышку, из предосторожности расположившись позади сундучка, с тыльной стороны. Вполне уместная предосторожность: в былом, кроме хитрых замков, порой любили предпринимать и другие меры против непрошеных любопытных — и острые железные шипы могли выскочить, и маленький пистолет бабахнуть прямо в лицо, если у тебя есть только отмычки, а о надежно укрытых кнопках, отключающих эту машинерию, ты и представления не имеешь…

Крышка оставалась поднятой уже секунд пять — но никаких неприятных сюрпризов сундучок не преподнес. Вот теперь можно и заглянуть…

Ему показалось, что волосы на голове и в самом деле зашевелились, как любят выражаться авторы скверных романчиков…

Левую половину сундучка занимали тесно стоящие бок о бок цилиндры — высотой чуть поменьше локтя, диаметром со стакан. Вполне подходящие для того, чтобы их укрыть под здешними камзолами. Осторожно коснувшись пальцем боковинки одного, Савельев сделал вывод, что изготовлена эта штука из плотного картона. Если это не бомбы — то он не поручик, а шах персидский…

Справа аккуратно уложены четыре револьвера — английские бульдоги, оружие крайне опасное: невелики размером, но калибром иные даже чуточку превосходят армейскую винтовку. Весьма удобная штука, особенно на малой дистанции. А в тех бумажных пачках наверняка запас патронов.

Стоя на коленях над раскрытым сундучком, Савельев по-прежнему не мог избавиться от противного ощущения, что волосы на голове шевелятся. По спине поползли ручейки пота.

Другого объяснения не было — имелось одно-единственное. Учитывая все обстоятельства, ответ один, головоломка решена, не оставив неясностей.

Вполне возможно, Липатов переправил сюда еще и парочку сообщников — в отчетах поминалось, что далеко не все, входившие в дом Тягунова, из него выходили. Как бы там ни было, сколько их тут ни обосновалось, замысел ясен. Когда — уже через неделю! — в Головинском дворце императрица и цесаревич будут торжественно встречать невесту наследника престола, совсем близко, среди присутствующих окажутся решительные люди с бомбами и револьверами… Вот что он, значит, придумал: решил нанести удар не в своем времени, а в былом.

Если погибнут все трое: императрица и наследник с невестой… А так оно, скорее всего, и произойти должно при скверном обороте дела… Последствия самые жуткие: несомненная великая смута наподобие той, первой, времен Лжедмитрия.

Строго говоря, матушка, как и учебники истории не скрывают, престол заняла абсолютно незаконно, с помощью тех самых трехсот восьми удальцов, арестовав регентшу Анну Леопольдовну и всю Брауншвейгскую фамилию. Законнейшего императора Иоанна Антоновича и арестовывать не пришлось — поскольку он, как всякий младенчик, мирно почивал себе в колыбельке, не способный к отпору…

Сейчас ему лет пять, и он, согласно законам Российской империи, остается законным государем. И он, и вся Брауншвейгская фамилия сейчас живехоньки-здоровехоньки, сидят под надежным караулом в Архангельской губернии.

Последствия предвидеть не трудно: кто-нибудь, обладающий сейчас и немалой властью, и влиянием на часть войск, захочет посадить на опустевший престол именно этого малютку — чтобы, понятное дело, стать при нем всемогущим «регентом». Матушка императора Анна Леопольдовна, как и прочие члены семейства — личности, в общем, незатейливые, слабые, не великого ума, прямо-таки обреченные на участь марионеток в руках опытного кукловода… И ведь непременно случится так, что другие влиятельные персоны подобного варианта событий категорически не одобрят и начнут свою игру — тоже располагая определенным влиянием и войсками. Неизбежно вынырнут еще какие-нибудь претенденты на трон, так оно в смутные времена всегда бывало, и не только в России. Ну, и неизбежно вторгнется внешний враг, узрев прекрасную возможность урвать себе кусок — как это случилось в прошлую Смуту, как это опять-таки бывало не только в России. Не говоря уж о том, что никогда не будет как Екатерины Великой, так и всех последующих российских самодержцев, потому что Павел Петрович попросту не успеет появиться на свет. Катаклизм грянет такой, что подумать страшно…

Он справился с собой — как-никак офицер, а не институтка из Смольного. Отступил в сторону — чтобы те, кто, несомненно, наблюдал сейчас за ним, получше рассмотрели содержимое сундучка, если раньше не смогли. Дома моментально поймут, что к чему, придут к тем же выводам, и уж отреагируют соответственно…

Его так и подмывало унести сундучок с собой — и будь что будет. Он все же пересилил себя: в конце концов, дома все уже знают, да и времени достаточно, чтобы воспрепятствовать самым решительным образом…

Вернул сундучок на место и тихо удалился.

Глава XIII НАПРАСНО МИРНЫЕ ЗАБАВЫ ПРОДЛИТЬ ПЫТАЕТЕСЬ, СМЕЯСЬ…

Самым трудным оказалось дотерпеть до утра. Он несколько раз проваливался в сон, наполненный замысловатыми кошмарами, просыпался весь в поту, пару раз выкурил трубку, глядя на темноту за окном, никак не желавшую рассеяться. Ночка выдалась такая, что и врагу не пожелаешь…

С рассветом он был уже на ногах, полностью одетый, с кобурой под камзолом — что-то именно сегодня должно произойти, так что следует быть готовым и защищенным в случае чего…

Однако ждать пришлось еще часа два: во все времена помещики не спешили к завтраку ни свет ни заря. Удержав себя от бесцельного блуждания по комнате, он сидел у окна и курил трубку, глядя на густой, сбросивший листву лес, вплотную подступавший к тыльной стороне особняка. В доме попросту нет подходящих помещений, где уместилась бы «карета» — но должны же в лесу отыскаться подходящие опушки, как не раз уже случалось в самых разных временах… Не могут же…

Тихонечко скрипнула дверь: в гостиную просочился ливрейный лакей и склонил голову: