кажутся грязными.
И выпили немного вина.
Я вообще-то пью мало, не люблю. Но вина мы выпили.
Ну и я вроде как немного опьянел. Чуть-чуть. И попытался к ней прикоснуться. А она была холодной. Очень холодной. Очень, очень холодной. И закричала на меня:
— Никогда не смей ко мне прикасаться!
Это произошло за две недели до того, как она призналась, что любит меня и хочет стать моею. Я спросил ее, что она имеет в виду — 'стать моею', потому что никогда не стремился никем владеть. Да и она, насколько я понимал, не хотела быть ничьей собственностью — и вот, на тебе!
— Я люблю тебя и хочу остаться с тобой.
— Идти все равно некуда.
— Я не об этом. Мы можем жить рядом и не видеть друг друга. А я хочу делить с тобой этот мир.
— Даже не знаю, что сказать, — пробормотал я.
Мне хотелось того же, но я боялся, что она скоро от меня устанет, и что тогда? Наша ситуация несколько отличалась от привычной модели, если вы следите за моим рассказом.
Вот. Она рассердилась и ушла, хлопнув дверью.
Я подождал несколько минут, дал ей остыть и пошел следом. Она дошла до границы мира и продолжала идти дальше. Полагаю, она не знала, что я за ней следил.
Я вернулся домой и лег.
Когда она вернулась спустя часа два, я спросил:
— Кто, черт побери, ты такая?
Она еще злилась, ох как злилась.
— А ты кто такой, черт побери?
— Я знаю, кто я, — огрызнулся я, тоже теряя терпение, — а вот ты кто такая? Я видел, как ты вышла за край. Я так не умею.
— Это уже зависит от способностей. Кому-то дано, кому-то нет. Придется тебе с этим мириться!
Довольно нахальный ответ, надо сказать.
— Я первый здесь оказался!
— Индейцы тоже этим хвастались, посмотри, что с ними стало!
— Так что, ты, что ли, все это сделала, будь оно проклято!
Тут она пошла вразнос и заорала что есть силы:
— Да, бестолковый, ничтожный клоун, это я все сделала! Я уничтожила мир. Что, интересно, ты теперь скажешь?
Я был настолько ошеломлен, что не сказал ничего.
Я не думал, что это все она, но после ее признания растерялся. Подойдя к ней, я схватил ее за плечи. От нее веяло холодом.
— Ты не человек.
— Да пошел ты к черту, идиот! Я такой же человек, как и ты. Еще человечнее.
— Ты лучше мне все объясни, — произнес я с нотками угрозы. — А то…
— А то что, ничтожество? Я могу стереть этот последний огрызок вместе с тобой и всем барахлом и снова останусь одна, как раньше, до того как я все это сделала.
— Ты это сделала?
— Да, сделала. Сдула. Просто так села, сунула в рот большой палец и сказала: 'Пусть все исчезнет, кроме Юджина Гаррисона, где бы он ни находился, меня и крошечного городишки, где мы могли бы быть вместе'.
А потом вытащила палец изо рта, и все исчезло. Исчез Бостон, небо, земля и все прочее, а мне пришлось долго брести через туман, прежде чем я тебя нашла.
— Зачем?
— А ты меня даже не узнал, идиот. Ты даже не помнишь Опал Селлерс, да?
Я уставился на нее.
— Придурок!
Я продолжал смотреть.
— Я была в твоем классе, мы вместе заканчивали школу. Ты шел следом за мной, когда нам выдавали дипломы. На мне был белый хитон, во время приветственной речи ты стоял сзади, а у меня были месячные, и белый хитон запачкался, ты наклонился и сказал мне об этом. Я смутилась до смерти, но ты предложил мне свою академическую шапочку, я взяла ее и держала за спиной, и мне казалось, что ты совершил самый милый, самый красивый поступок! И я полюбила тебя, ты, бесчувственная тупая скотина!
С этими словами она сбросила маску, экран, вуаль или чем там она прикрывалась — вот почему она была такой холодной, — и внутри оказалась Опал Селлерс, которая всегда была страшной уродиной и знала, что именно так я и думаю. Она сунула в рот большой палец, что-то забормотала… Ничего не произошло.
Тогда она окончательно обезумела, принялась кричать, что потратила на меня все силы и теперь ничего не может сделать, опять хлопнула дверью и ушла.
Я кинулся следом. Она добежала до края, а потом дальше, как викинг, боевой пловец, гунн и вся компания, которую, как я понимаю, она прислала специально, чтобы я почувствовал себя героем.
Вот и все.
Исчезла. Взяла и ушла. Куда — не имею понятия.
Я продолжаю сидеть на месте, но что делать дальше, тоже не знаю. Кто-то должен за меня перед ней извиниться — мол, она хорошая девушка и все такое.
А я буду жить здесь, мне удобно, о большем и мечтать не надо. Она постоянно говорила о любви. Ну, это была не любовь, черт.
Не думаю.
Хотя откуда мне знать? Девушки всегда очень быстро от меня уставали.
А я собираюсь научиться готовить пиццу.
Одинокие женщины как вместилище времени
После похорон Митч отправился в «Динамит», бар для одиноких людей. Верной — бармен, работавший в дневную смену, — сберег для Митча его любимое место в кабинке.
— Я знал, что ты зайдешь, — сказал он, смешав любимый коктейль Митча «Мария» и передавая ему через стойку высокий бокал. — Прими мои соболезнования по поводу смерти Анни.
Митч кивнул и сделал глоток из бокала. Потом огляделся по сторонам даже для пятницы еще слишком рано, народу совсем немного. Какие-то типы заняли лучшие места по углам выложенного плиткой и украшенного витражами бара, а несколько парочек в обитых плюшем кабинках наслаждались последними минутками перед тем, как вернуться домой к женам и мужьям. Было еще только три часа, а первые секретарши начинали появляться только после половины шестого. Позднее «Динамит» наполнится шумными разговорами, громким смехом и характерным запахом разгоряченных тел, кружащих в поисках добычи. Традиционный ритуал в баре для одиночек,
Он заметил девушку в крошечной кабинке для двоих в дальней части бара, возле застекленной будочки, где диск-жокей всю ночь напролет менял пластинки с записями рок-звезд. Девушку окутывала тень, а у Митча было неподходящее настроение для того, чтобы с кемнибудь знакомиться. Но он запомнил ее — на будущее.
Он сидел, думал об Анни и потихоньку прихлебывал свой коктейль, когда на соседний табурет плюхнулся журналист из «Инквайрера». Митч знал только его имя, фамилия ему была неизвестна; журналист принялся многословно выражать свои соболезнования. Митчу захотелось повернуться к этому типу и просто сказать ему: 'Послушай, черт бы тебя побрал, она была самой обычной девчонкой- с такими знакомятся в пятницу вечером, просто наши отношения продолжались несколько дольше, чем обычно; так
