очень к нему близок. Я никогда не переставала искать; правда, с тех пор как мы встретились, рвения у меня поубавилось. Пожалуй, надо было довольствоваться тем, что есть… Хорошо быть крепким задним умом, верно?
Я знала наверняка, что Истинная Любовь существует на самом деле, что ее можно подержать в руках, посмотреть на нее и понять… Признаться, я не могла, подобно тебе, отделаться от чувства неудовлетворенности. Ты не обладал моими знаниями, однако каким-то образом догадывался о реальности Истинной Любви. Сейчас я расскажу, как ее найти. Так сказать, извинюсь за то, что не переставала стремиться к совершенству и после нашей встречи…
Слабым голосом, часто переводя дыхание, Сири поведала Крису о предмете, который никто и никогда не описывал, который обнаружили в 1900 году, Когда Эванс начал раскопки Кносского дворца на Крите.
Предмет находился в нише за причудливой фреской на стене «коридора процессий». Как он попал туда, оставалось только предполагать.
Археолог, отыскавший этот предмет, сразу сообразил, что за находка у него в руках. Он бесследно исчез в ту же ночь — очевидно, вернулся в Англию; как бы то ни было, больше его никто не видел. О находке стало известно лишь в 1912 году, со слов Бесси Чапмен, одной из семисот одиннадцати спасенных «Карпатией» с затонувшего «Титаника».
Пассажирка, находясь на грани нервного истощения, по всей видимости, начала бредить. Ее рассказ услышали только те, кто был рядом: товарищи по несчастью и матросы «Карпатии». Судя по всему, Бесси была лондонской шлюхой, которой довелось как-то провести вечерок «с настоящим джентльменом, точно вам говорю»; этот джентльмен и показал ей таинственный предмет. Бесси рассказывала о нем с таким восторгом, что, когда умерла, почудилось, будто она отошла в мир иной лишь потому, что познала величайшую на белом свете радость.
Впоследствии было отмечено, что один из матросов, ирландец по фамилии Хаггерти, не отходил от умирающей до самого конца и ловил буквально каждое слово.
Когда лайнер вернулся в Нью-Йорк, Хаггерти списался на берег.
Девятого сентября 1914 года сержант Майкл Джеймс Хаггерти погиб в сражении на Ипре. Его вещмешок, в котором рылся немецкий солдат (о чем стало известно со слов очевидца: тот, когда враги заняли позиции союзников, притворился мертвым и по счастливой случайности уцелел), — так вот, вещмешок исчез. Товарищи сержанта утверждали, что спал он всегда с мешком под подушкой, что в мешке, похоже, находилось что-то тяжелое и что однажды ирландец чуть было не сломал руку шутнику, который хотел развязать горловину вещмешка и заглянуть внутрь.
В промежутке с 1914 по 1932 год предмет — никем и никогда не описанный — возникал трижды: в Севастополе у белогвардейского офицера, у некоего голландского авиаконструктора и, наконец, у чикагского гангстера — по слухам, того самого, что застрелил Дайона 0Бэниона в цветочном магазине на Норт-Стейтстрит.
В 1932 году человек, прибывший в Нью-Йорк сразу после Рождества на открытие мюзик-холла «Рэйдио-Сити», сообщил полицейским, которые наткнулись на него в переулке поблизости от Пятой авеню, что его избили и ограбили, причем украли «самую ценную и прекрасную вещь на свете». Человека доставили в клинику Белльвью, однако сколько ни допрашивали, он так и не описал украденный предмет.
В 1934 году предмет оказался в частной коллекции немецкого архитектора Вальтера Гропиуса, а после того, как Гропиус бежал из нацистской Германии, перекочевал к Герману Герингу. В 1941 году он будто бы находился у доктора Швейцера во Французской Экваториальной Африке, а в 1946-м очутился в числе тех немногих вещей, которые Генри Форд не оставил по завещанию своей корпорации.
До февраля 1968 года его местонахождение оставалось неизвестным. Однако Сири Думек сообщила Крису Кейпертону, как найти загадочный предмет.
У нее имелся свой способ; именно благодаря ему, кстати, она и сумела проследить все перемещения предмета.
Сири отпустила руку Криса, которую во время рассказа стиснула так сильно, что чуть было не раздавила, и попросила принести шкатулку, купленную ей Кейпертоном в Гонконге. Крис выполнил просьбу. Сири прижала шкатулку к груди. Судя по всему, женщине было нестерпимо больно.
— Помнишь блошиный рынок?
— Да, — отозвалась она, закрывая глаза. — Мы держались за руки, чтобы не потеряться в толпе; потом ты отпустил меня, и я страшно испугалась. Тебя не было целых пятнадцатв-минут…
— И ты запаниковала.
— А когда вернулась к машине, ты сидел за рулем.
— Жаль, что ты не видела своего лица. Какое на нем было написано облегчение!
— Любовь, — поправила Сири. — Именно тогда я почти забыла о поисках идеала. А ты улыбнулся и протянул мне вот это. — Она разжала ладонь и показала ему голубую с золотом шкатулку.
Крис опустился на колени рядом с кроватью, поправил подушку, на которой покоилась голова Сири. Он явно заинтересовался ее рассказом.
— Что такое Истинная Любовь? Как она выглядит?
— Не знаю. Я никогда ее не видела. Слишком дорого обходится… Нужно искать, — Сири помолчала, словно подыскивая нужное слово, такое, которое не напугает Кристофера, — без посторонней помощи.
— Откуда ты все это узнала?
— От своего осведомителя, которого тебе тоже придется отыскать. Будь осторожен, не торопись. Я однажды погорячилась и… — Сири сделала паузу, потом прибавила: — Тебе понадобится моя кровь.
— Осведомитель? Твоя кровь? Я не…
— Нужно воззвать к Адраммелеху, Властелину Третьего Часа.
— Бедняжка, подумалось Крису, к горлу которого подкатил комок. Уже бредит. — Крис, я разумею Ангела Ночи.
Затем она попросила кое о чем еще. Озадаченно покачав головой, Крис сходил в спальню и принес обитую медью шкатулку, которую Сири называла «бахут».
— Посмотри на нее, — сказала женщина. — Угадаешь, как она открывается? — Крис оглядел шкатулку со всех сторон, но не нашел ни замка, ни защелки. Она сделана из древесины алоэ, а внутри отделана миндалем. Кажется, до тебя понемногу доходит?
— Сири…
— Чтобы открыть ее, нужен Шургат. Смотри. — Женщина указала на символ, изображенный на крышке шкатулки. — Он не причинит тебе вреда, поскольку его дело — открывать все на свете, и не более того. Возьми мой волос… Пожалуйста, Крис, не спорь… Сири уже не говорила, а шептала. Кейпертон подчинился. — Шургат потребует волос с твоей головы, но ты заставь его взять мой. Вот что нужно произнести, чтобы призвать…
Ей пришлось повторить заклинание несколько раз, прежде чем Крис убедился, что она вовсе не шутит и не бредит, что он и впрямь должен записать ее слова.
— Когда бахут откроется, ты сам сообразишь, что делать дальше. Будь осторожен, Крис. Больше мне подарить тебе нечего… — Сири открыла глаза и взглянула на Кейпертона. — Сердишься?
Он отвернулся.
— Любимый, мне очень жаль, что все так случилось, но тут ничего не попишешь. Прости меня, ладно?
Сири вновь закрыла глаза, уронила шкатулку на ковер… Крис остался один.
— Я любил тебя недостаточно сильно, — проговорил он, обращаясь к мертвому телу. — Иначе ты была бы жива.
Легко быть крепким задним умом.
К двадцати пяти годам Крис прочел все, что смог найти относительно загадочной сути любви. Вергилий и Рабле, Овидий и Цяо Вей, «Пир» Платона и все сочинения неоплатоников, Монтень и Иоганн Секунд, а также все стихотворения английских поэтов, от анонимной лирики XIII–XV веков до Ролла, Лидгейта, Уайетта, Сидни, Кэмлиона, Шекспира, Джонсона, Донна, Марвелла, Геррика, Саклинга, Лавлейса, Блейка, Бернса, Байрона, Перси Шелли, Китса, Теннисона, Браунинга и Эмили Бронте. Кроме того, он
