Кельм.
Холодок пробежал по спине. Ивик взглянула на Кельма, в его спокойные блестящие глаза.
Вроде бы и всю жизнь на войне, и смертельная опасность - не новость. А вот слышишь такое - и все равно мороз по коже.
-- А что делать? - спросила она, - ведь я не могу снять наблюдение... и начальство не позволит, и сама я понимаю, что...
- Ничего не делать. Действуй по инструкции. Ну а мое дело - не допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я прослежу, не беспокойся.
От сердца сразу отлегло. В самом деле - если уж Кельм занимается этим делом, с ней не может ничего случиться. Потому что Кельм. Он такой. Ему всегда все удается. Он все умеет. А я ведь раньше и не знала, и не думала, что он именно вот такой, отметила про себя Ивик. Он оказался лучше, чем я думала. Еще лучше. Она опустила глаза. Главное - чтобы он не умел читать мысли. Потому что сейчас внутри у Ивик такое смятение царило, такой восторг и радость, что странно было бы этого не почувствовать.
-- Ну ладно, а теперь я с твоего позволения пойду поужинаю. Посуду я там уберу, не беспокойся. И поработаю еще немного.
Литературный редактор журнала 'Светоч' говорил по телефону, прижимая трубку плечом, и в то же время длинными бледными пальцами левой руки набирая что-то на клавиатуре.
... - нет, этот материал не пойдет в таком виде. Я объясню, почему, если вы желаете. В статье слишком лояльное отношение к кровавой антихристианской советской власти. Посмотрите, вы даже пишете, что нравственность в годы советской власти... о какой нравственности можно говорить? Запомните, советская власть - это монстр, это страшное уродство... нет, ни о какой терпимости к церкви даже в последние годы говорить нельзя. Гонения! Гонения до последнего момента. Все мы знаем, как много истинные православные претерпели от большевиков... А в вашей статье восхваление этой антихристовой клики занимает слишком много места... хорошо, не восхваление, но терпимость и лояльность. Вы знаете политику нашего журнала, и должны понимать...
Дверь в кабинет приоткрылась, и в щель просунулась чья-то физиономия. Редактор замахал рукой - входите, мол, сейчас... Бочком, бочком пришелец протиснулся в кабинет. Был он высоким блондином, и чем-то неуловимо похож на самого редактора, будто родственник, только постарше на вид - лет пятидесяти. Сел у стола, ожидая конца разговора. Наконец, труженик литературного фронта бросил трубку на рычаг.
-- Покоя нет от графоманов, - сказал он, - приветствую вас, Игорь Николаевич! Что-нибудь новенькое?
-- Марина просила вот вам передать, - пришелец протянул редактору флешку, - там все сказано.
-- Благодарю вас, а Марине и деткам привет передавайте, - сказал редактор, вставляя флешку в соответствующую прорезь. Потом он поднял на Игоря Николаевича светлые глаза, - а вы передали то, что я просил?
-- Да, и там как раз ответ, Василий Данилович, - пришедший указал на компьютер, который с урчанием начал уже считывать информацию с флешки. Василий Данилович кивнул. Посмотрел на гостя.
-- Ну что ж, тогда услуга за услугу, как и договорились. Кофейку не хотите?
-- Нет, благодарю.
Василий откинулся в кресле.
-- Переговоры, как я понимаю, ничего не дают?
-- Нет, Василий Данилович, ничего нового, и в плане информации мало чем могу вас порадовать. Разве что тем, что главный участник той стороны мне знаком с молодых лет.
-- Это малоинтересно, я уже понял, кто это... Вот адрес квартиры для вас, Игорь. Снято на ваше имя. Все оплачено.
Кельм сел вертикально, все еще вслушиваясь в неясные голоса в наушниках. Двое дарайцев прощались. Что-то новенькое... Этого Игоря он уже засек - один из связных, очевидно. И вот выясняются крайне интересные вещи. Переговоры? Какие? Кельм задумался. Надо вначале выяснить все, а потом делать выводы.
Игорь там, в здании напротив, вышел из кабинета редактора. Кельм бросил взгляд
