Согреваясь на ходу, разведчики с ужасом вспоминали переправу, пока шум реки не затих вдали.
Стараясь не отставать от других, Мухин бодро шагал в ночи и думал: «Господи, неужели я это сделал? Неужели это был я в этой ужасной ревущей реке? Как же мне это удалось?» В конце концов он даже зауважал себя, хотя до этого ни разу не пытался оценить свои мужские качества с точки зрения мужества и отваги, даже в условиях боя…
Глава 25
До точки привала дошли за час, хотя двигаться пришлось по глухому лесу, натыкаясь в темноте на толстые стволы буков, скользя берцами по годами слежавшейся, влажной под верхним слоем листве и падая, сбивая ноги о невидимые коряги, цепляясь за корневища. В лесу Седому все чаще и чаще приходилось сверяться с картой и компасом, поскольку идти по прямой в лесу невозможно.
Переход отнял последние силы, и до точки на карте, облюбованной Седым для привала, дошли уже на пределе.
Небольшая поляна, выбранная для привала, оказалась старой вырубкой, сплошь покрытой замшелыми пнями. Круглая на карте, она оказалась какой-то неопределенно-трапециевидной формы. Но самое плохое было то, что к вырубке вела довольно широкая просека, а по краю поляны было полно свежих пней. Значит, лес рубили и продолжали вывозить…
– Ладно! – вслух сказал Седой. – Ночью лес никто не рубит, а перед рассветом мы уйдем. Привал!
Разведчики облегченно вздохнули: каждый подумал, что, раз поляна посещаема, Седой даст команду идти дальше, а сил на это уже не было.
Быстро разобравшись с постами, разведчики раскинули коврики и, накрывшись плащ-палатками, провалились в сон, который был крайне необходим, ибо все находились на пределе физических возможностей. Уже сутки шли без еды; хорошо хоть запасы воды пополнили в Аксае…
Седой прошелся по временному лагерю, осматривая позиции на случай непредвиденных ситуаций, проверил посты и наконец выбрал место и себе. Распаковав РД, вынул коврик и раскатал его на земле. Несмотря на то что коврик был натовский, довольно плотный и толстый, ребра сразу ощутили все коряги и кочки под ним. Седой не стал искать другое место и накрылся плащ-палаткой, зная, что изможденный организм примет и такое ложе.
Но рядом тут же пристроился капитан Мухин. Седой хотел было притвориться спящим, но Мухин тронул его за руку и тихо спросил:
– Командир, а ты, говорят, и в Югославии воевал?
– Воевал. И что?
– Слушай, ну хоть в двух словах расскажи, что там все-таки было! В СМИ же толком ничего не объясняли, с чего там вдруг война началась. Какие-то этнические чистки…
– В двух словах не расскажешь. Да сейчас я и сам толком всего не помню – сколько лет прошло… Но если коротко, в состав Югославии входили, дай бог памяти, – Седой стал загибать пальцы, чтоб не упустить ничего, – Сербия, Косово, Воеводина, Словения, Босния и Герцеговина, Хорватия, Македония и Черногория. В свое время там командовал страной бывший партизанский вождь Иосип Броз Тито. Парень был резкий и объявил после Второй мировой о создании нового народа – югославов. Поругался со Сталиным, вышел из Варшавского договора и повел страну в сторону экономического подъема. Но вот то, что он сделал с сербским народом, и дало повод для разжигания национальной розни. Ты, наверно, знаешь, что Югославия долгое время была под пятой османского владычества. Еще с тех времен сербы разделились на две части – христиан и мусульман, ну то есть отуреченных сербов. Так вот, Тито при принятии новой Конституции страны 1974 года законодательно объявил сербов-христиан сербами, а сербам-мусульманам в графе «национальность» вписали «мусульманин».
– Как это? – удивленно спросил Мухин. – Мусульманин – это же вероисповедание, не национальность…
– Ну, Тито решил так. А вождь он был жесткий, под стать Сталину, и спорить с ним никто не осмелился. Вот так и получилось, что единый сербский народ превратился в два противоборствующих, люто ненавидящих друг друга народа…
– Они и начали войну?
– Нет. После смерти Тито и развала Горбачевым социалистического содружества в Югославии каждый народ стал требовать права на самоопределение, что было и в СССР. Словены объявили себя альпийским народом, македонцы стали стремиться в Грецию, черногорцы – они всегда трактовали православие по- своему, поэтому объявили о своей исключительности, хорваты – эти вообще рассадник фашизма, ярого национализма. Но начали все четники – приверженцы партии короля. Может, тебе это что-то напомнит: четники отращивали в знак отличия длинные бороды и носили высокие шапки из овчины – «шубары». Знакомо?
– Ну да, аналогию понял… А что дальше?
– А дальше все воевали со всеми. Но в основном вооруженные конфликты происходили между сербами, с одной стороны, и мусульманами-автономистами, хорватами, босняками и албанцами – с другой.
– А были у сербов подразделения, ну, типа нашего спецназа?
– Были, конечно. «Српска доброволачка гарда», например. Командовал ею некий Аркан – таинственная личность, никто ничего о нем не знал. Его бойцов за храбрость называли «тигры Аркана». Был еще отряд капитана Драгана Васильковича. Говорили, что он служил военным инструктором в войсках специального назначения Австралии. Его бойцы – это «красные береты».
– А наши? Что там наши делали?
– Вот это – сложный вопрос. Там же были и добровольцы, правдами и неправдами забравшиеся в Югославию, и официально направленные в состав KFOR войска. Например, Русский добровольческий отряд сражался под знаменами четников, хотя никто из наших ребят, конечно, монархистом не был. Был казачий батальон, поначалу тоже бившийся в четах, а потом сражавшийся под знаменами Милошевича. Были одиночки, прибившиеся к различным сербским формированиям. Много наших было в батальоне спецназа «Белые волки». Вот они несли в боях нешуточные потери. Много наших могил осталось на кладбищах Сербии…
– А скажи, командир… – начал Мухин.
– Я тебе уже все сказал. Эту тему можно мусолить бесконечно… Спи давай! – Седой демонстративно повернулся к Мухину спиной.
Капитан обиженно засопел, крутясь на жестком ложе; наконец затих… и тут же уснул. Снились ему почему-то бородатые четники в бараньих шапках, которые окружали их маленькую группу на вырубке и с криками «Аллаху акбар» травили их тиграми на коротких поводках… А капитан все не мог сообразить, откуда в Чечне взялись злобные тигры…
Проснулся он от ужаса, весь покрытый холодным потом. Приподнявшись на локтях, оглядел поляну, увидел спящего рядом Седого – и, успокоенный, заснул глубоким, без сновидений сном.
Глава 26
Ночь прошла на удивление спокойно. Разведчики отдохнули и, если бы не отсутствие продуктов, чувствовали бы себя вполне сносно. Но завтракать пришлось одной водой.
Перед рассветом Седой построил разведчиков, и десять готовых на все бойцов замерли в строю, ожидая приказаний.
– Ну что, пацаны. – Седой, как всегда, был немногословен. – Осталось немного. Высота 578,3 в двух с половиной километрах от нас. Идем в прежнем порядке, вы все его знаете. Через час пути привал. Вопросы?
Вопросов не было, и головной дозор растаял в ночи. Через три минуты тонкой цепочкой двинулись остальные.
Минут через пятнадцать небо на востоке начало сереть, а вскоре полыхнуло ярким желто-алым полотнищем. Лесной мир ожил, затрепетал крыльями проснувшихся птах, которые тут же начали пробовать свои голоса, пытаясь выяснить, чья песня краше…
По-светлому идти стало значительно легче, и, несмотря на затяжной подъем, до первого привала дошли на одном дыхании.
Еще на подъеме Седой заметил, что Батон на ходу кривится от боли и тяжело припадает на раненую ногу. Он подошел к нему и бесцеремонно сказал:
