– Нет еще. Знаешь что? Мучи-Маус твоего папашу в жопу…
Главное – не бояться. Как Бад Уайт.
Локтем – в кадык. Честер задыхается, хватается за горло, Эд мгновенно оказывается у него за спиной, заводит руки назад, защелкивает наручники.
Не бояться? Черт побери, да он обделаться готов от страха! Но руки не дрожат, движения резкие и уверенные. Смотри, папа: твой сын – больше не трус.
Йоркин забивается в угол.
Еще один фирменный прием Бада Уайта: схватив одной рукой стул, запустить его в стену над головой Честера. Йоркин пытается уползти, Эд пинком загоняет его обратно в угол. Теперь можно и поговорить. Спокойно, Эд: следи, чтобы не задрожал голос, не смягчился взгляд за стеклами очков.
– А теперь рассказывай все. О порнухе, о прочем дерьме, которое толкал Пэтчетт через «Флер-де-Лис». Все, что знаешь. Начни с дорожек на руках и с того, почему такой умный человек, как Пэтчетт, доверяет такому никчемному торчку, как ты. И помни: с Пэтчеттом покончено, твоя судьба теперь зависит от одного человека. От меня. Уяснил?
Йоркин трясет головой вверх-вниз, словно заводная кукла.
– Он на мне опыты ставил!
Эд снимает с него наручники:
– Что-что? Еще раз.
Йоркин, потирая горло:
– Ну я у него вроде как подопытным кроликом работал.
– Что?
– Он на мне испытывал свой порошок. Не часто – так, время от времени…
– Начни с самого начала. Медленно, внятно, по порядку.
Йоркин кашляет.
– К Пирсу попал тот героин, что увели у Коэна еще много лет назад. Тот парень, что его спер, Базз Микс, оставил образец Питу и Баксу Энгелклингу. У них папаша был ученый-химик, Пирс у него учился в колледже. Так вот, папаша умер – вроде от сердечного приступа или от чего-то такого, – а белый оставил Пирсу. Но это был только образец. А основная порция досталась тому, кто Микса пришил. Только не спрашивайте, кто это, – я сам не знаю.
В общем, было там где-то фунтов восемнадцать. Этот мужик потом пришел к Пирсу и предложил продавать этот порошок через него. А Пирс много лет ломал голову, как сделать белый лучше, дешевле и безопаснее, добавлял в него разную фигню… ну и испытывал на мне, что получилось.
Все интереснее и интереснее.
– Пять лет назад ты развозил товар «Флер-де-Лис», верно?
– Ну да.
– Вместе с Ламаром Хинтоном.
– Ламара я пять лет не видел, его дела на меня не вешайте!
Эд, поднимая опрокинутый стул:
– А я и не собираюсь. Теперь задам тебе один вопрос: от того, как ты на него ответишь, зависит, буду ли я тебе верить. Считай, что это тоже эксперимент. Кто в пятьдесят третьем у вас на складе стрелял в Джека Винсеннса?
Йоркин, скривившись:
– Я это был. Мне Пирс велел его пришить. Только я не подумал, что нельзя устраивать стрельбу прямо возле склада. Ничего не вышло, да еще и склад засветил. Пирс после этого здорово на меня разозлился.
Вот Пэтчетт и попался: попытка убийства полицейского.
– И что он с тобой сделал?
– Перестал меня беречь, вот что. Колол мне всякую дрянь, которую хотел убрать из порошка. Блин, как мне было фигово!
– И ты его за это ненавидишь, правда? Хочешь ему отплатить?
Йоркин задумывается.
– Ну… наверное. Только Пирс… Он ведь не такой, Как все. Он классный мужик. Даже когда его убить хочется – все равно понимаешь, что таких людей больше нет.
Эд отставляет стул.
– Помнишь стрельбу в «Ночной сове»?
– Ну да, давно это было. А при чем гут это?
– Неважно. Теперь я задам очень важный вопрос. Если сумеешь на нею ответить, получишь гарантию иммунитета и защиту полиции на все то время, пока мы не посадим Пэтчетта. Порнография, Честер. Помнишь те секс-журнальчики, что ты развозил для «Флер-де-Лис» пять лет назад?
Йоркин дергает головой вверх-вниз: помнит.
