тамошняя полиция и будет пенки снимать. А Баду достался барыга: сокрытие краденных вещей плюс судимость за совершение подобного преступления в прошлом. Десять арестов за месяц – неплохо начинается год!
И февраль, похоже, будет урожайным.
Первые шесть февральских дней – Бад надевает форму и патрулирует улицы. Гениальная идея шефа Паркера: Каждый из Бюро расследований должен по неделе в год отработать в патруле. Фамилия Уайт стоит в конце списка, но кто рано встает, тому бог подает, а кто не успел, тот опоздал. Так оно и оказывается: все шесть дней льет как из ведра.
На работе – настоящий потоп, а вот в личной жизни – полная засуха.
Бад рассеянно пролистывает записную книжку. Лорин из «Серебряной звезды», Джейн из «Зимбы», Нэнси из бара «Орбита». Все похожи: разбитные бабенки далеко за тридцать, благодарные молодому парню, который обращается с ними по-человечески и помогает вспомнить, что все-таки не все мужики сволочи. Лорин – дамочка габаритная, надо слышать, как под ней скрипят пружины. Джейн вечно ставит «для настроения» какие-то оперные арии: на вкус Бада – настоящий кошачий концерт. Ну а Нэнси – просто пьянь, из тех, что могут всегда составить компанию в баре. Такие все видали и везде бывали, и отношения они рвут в один момент, еще быстрей, чем он.
– Взгляни-ка, Уайт!
Бад поднимает глаза. Элмер Ленц протягивает ему свежий номер «Геральд».
Заголовок: «Полицейские выбивают из задержанных признания».
Подзаголовки: «Большое жюри готово заслушать свидетелей», «Паркер обещает полное сотрудничество полиции».
Ленц говорит:
– Попали мы, Уайт. И что-то мне подсказывает, что попали мы по-крупному.
– Не ссы, Шерлок, – отвечает Бад.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Престон Эксли отложил исписанные листки.
– Эдмунд, все три версии великолепны, но ты должен был сразу же отправиться к Паркеру. Теперь, когда вокруг дела поднят такой шум, твое желание обнародовать правду может навести на мысль, что это вызвано паникой. Ты готов стать свидетелем?
Эд поправляет очки.
– Готов.
– Готов превратиться в отщепенца-доносчика, всеми презираемого, всем ненавистного?
– Да. И еще готов к благодарности Паркера. В какой бы форме она ни выразилась.
Престон снова проглядывает записи Эда.
– Интересно… Переложить большую часть вины на парней, которые уже дослужились до пенсии, – хорошая мысль. А этот офицер Уайт в твоем изложении выглядит человеком опасным.
У Эдда мурашки по спине.
– Он такой и есть. Завтра у меня допрос в Отделе внутренних расследований – и, по совести сказать, мне не улыбается рассказывать, как он бил мексиканца головой о потолок.
– Боишься расправы?
– Да нет, не особенно.
– Не закрывай глаза на свой страх, Эдмунд. Страх – слабость, которую ты должен побороть. Уайт и его приятель Стенсленд проявили вопиющее неуважение к уставу полиции Лос-Анджелеса. Похоже, оба настоящие головорезы. Ты готов к завтрашнему допросу?
– Да.
– Люди из ОВР будут к тебе безжалостны.
– Я знаю, отец.
– Будут подчеркивать, что ты не справился с ситуацией. Что без сопротивления отдал ключи.
– Там черт знает что творилось! Если бы я начал сопротивляться, вышло бы только хуже! – покраснев, отвечает Эд.
– Не повышай голоса и не оправдывайся. Ни со мной, ни на допросе. От этого ты выглядишь…
Дрогнувшим голосом:
– Не надо, отец. Не говори, что я выгляжу слабаком. Я с этой ситуацией справлюсь. И хватит, наконец, сравнивать меня с Томасом!
Престон снимает телефонную трубку.
– Знаю, в грязь лицом ты не ударишь. Но сумеешь ли ты заслужить благодарность Билла Паркера?
– Отец, ты сказал как-то раз, что Томас унаследовал от тебя силу, а я – умение держать нос по ветру. Так почему же теперь в этом сомневаешься?
Престон, улыбнувшись, набирает номер.
– Билл? Привет, это Престон Эксли. Да, прекрасно, спасибо… Нет, ради этого я не стал бы звонить по личному номеру… Нет, Билл. Я насчет своего сына, Эдмунда. В рождественскую ночь он был на дежурстве в
