Роковуха с папиросой удовлетворенно кивнула:
— Третья лунка с первого удара! Да-авненько я не играла в гольф…
Е-мое, танки-баранки! Чтоб мне всю жизнь не шевелить правым ухом! Ну и удолбали же меня все эти психи средневековые! Удолбали! Хуже чем русский трактор заграничную дорогу! Ну что это за сюр, я вас спрашиваю?!
Мария и Виталис с упоением играют в экстрим-салочки ножом, а за ними носится Мэри Джейн, тыкая Марии дубиной в лысую маковку! А у двери застыла Мишка с глазами как у пекинеса, которому со всей дури заехали по затылку (говорят, если этим маленьким собачкам стукнуть по затылку, у них глаза вперед на полметра выскакивают!). Кончаловского сюда зовите — пусть снимает!..
МЭРИ ДЖЕЙН!! Ура-а!!! Наши ломят, враг в кустах — ковыряется в зубах!!! А чего это она здесь делает? Неужто нам на подмогу шлют тяжелую артиллерию? Ох что с Улой будет! Он же Мэри Джейн боится, как таракан дихлофоса!
С Мэри Джейн, духом воинствующей феминистки, мы познакомились, если так можно выразиться, когда я в теле грудастой рыжей ведьмы металась по средневековой Швеции, пытаясь спасти своего непутевого тогдашнего мужа, а заодно и себя. В тело же этой ведьмы я попала, когда сдуру согласилась на эксперимент по переселению душ…
Опаньки, опять что-то интересное начинается! Мария выгрызла нож из рогатой башки над дверью, кинулась к Виталису и…
Ну надо же под ноги смотреть, девочка! Об мои лапотки не то что споткнуться — насмерть убиться можно!!! Вот и лежите теперь в отключке носом в паркете, пока не осознаете всю глубину своего некультурного поведения!
Я перешагнула через Марию, подобрала нож (кстати, такой энтузиастке вообще-то пора бы на партерную борьбу переходить) и подошла к перепуганному пажу. Тот забился под очередные рога на стене и, тяжело дыша, выстукивал коленями что-то вроде «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“, только с намеком на хип-хоп микс.
— Вот что, брателло, — сказала я, поигрывая ножичком. — Мое дело, конечно, сторона, но бежать тебе надо отсюда, и желательно так быстро, чтобы перхоть за тобой не поспевала. Видишь, что девка творит?! Это сейчас я у нее ножичек конфисковала, а если потом она себе топорик надыбает?
— Да не я это, не я! — опять завопил нервный наш. — Она меня перепутала!!!
Сзади послышались интеллигентные шажочки Мишки:
— Извините, что вмешиваюсь, но… ты о чем?
Виталис затряс спинкой стула:
— Она приняла меня за другого!!!
История, которую нам поведал паж, выразительно жестикулируя, была смешной и грустной одновременно.
Некоторое время Виталис подвизался в качестве слуги в родовом гнезде Готфрида. Подай, принеси, стырь, что можешь, — в общем, все по схеме. В одно время с ним на ниве социального обслуживания трудился некий хлопец по имени Иоганн. В отличие от менее расторопного Виталиса у Иоганна уши всегда были в замочной скважине, а ручонки в хозяйском кармане.
И вот однажды прыткий Иоганн, как обычно, прилепил ушную раковину к замочной скважине и услышал нечто такое, что чуть не влез в эту самую скважину целиком. Оказывается, Мария и ее братец Анхельм задумали провернуть хорошенькую аферу, призванную оставить папеньку не то что нищим, но и даже без блохи на аркане. Местные дети лейтенанта Шмидта удумали объегорить жлобастого папашу и оттягать у него хороший кус недвижимости. Прекрасная Мария втрескалась в некоего бодра молодца, который мягко намекнул деве на то, что степень его страсти к ней прямо пропорциональна количеству ее приданого. И вот Мария рыла землю рогом, чтобы стать богатой невестой, поскольку папенька почитал главной частью приданого дочери ее неземную красоту и кроткий голубиный нрав.
Анхельму же, как младшему сыну, вообще из наследства доставалось только родительское благословение да масло с кукиша. Вот и решили местные Бонни и Клайд обманом отхапать у папаши шикарное поместье, загнать его втридорога, а бабушек разобрать по кармашкам. Вся сложность заключалась в том, чтобы заставить жадного папусика начертать автограф на бумажке, оставляющей Марии поместье.
Именно это и обсуждали Мария и Анхельм. Именно это и услышал пройдоха Иоганн. Котелок у чувака сварил тотчас же и выдал решение — банальный шантаж…
Получив записку, нацарапанную кое-как на сопливом манжете с требованием отслюнявить баблишка за молчание, Мария перепугалась до аденоидов и назначила шантажисту встречу. Иоганн, не будь даунито, спер у Виталиса шмотки, пришел на встречу в них и представился Виталисом…
Дальше все и так понятно. Когда Виталиса отправили в замок к Готфриду, Мария испугалась, что дала мало и пацанчик решил за большую таксу осчастливить Готфрида увлекательной сказочкой на ночь. В общем, брат и сестра наточили ножи и кинулись вдогонку.
Я вздохнула:
— Охи влип ты, Витя! Ну ладно, ты здесь почти ни при чем, но ведь девчонка-то на нервах. Ей теперь все равно — ты или не ты у нее деньги тянул. Она уже и так выдала себя с потрохами. Зарежет тебя по- любому. А не она, так братец. Поэтому повторяю — бежать тебе надобно!
— Согласен! — раздался сзади голос Готфрида.
Я аж подавилась концовкой фразы. Готфрид четко, как по половице, промаршировал к Виталису и прорек, стараясь особо не двигать головой:
— Я все слышал. Тебе нужно скрыться. Пойдем на конюшни, там возьмешь лошадь и поскачешь к моему другу в Эстляндию. Я уже написал ему письмо, в котором все объясняю.
Виталис обрадованно грохнулся на колени.
— Не благодари! Пойдем!
Когда они ушли, я хлопнула по плечу все так же интеллигентно стоявшую в сторонке Мишку:
— Нувсе, если его и в Эстляндии достанут…
— Недостанут! — Ула сияющим фонариком вылез из камина. — Теперь все будет… ВСЕ БУДЕТ, КРОМЕ МЕНЯ!
Кокетливо сидящая боком на дубине Мэри Джейн помахала ему ручкой:
— Привет, рыжий!
Свет погас, Улы не стало.
— Где он? — завертела я головой.
Все было тихо. На полу медленно приходила в себя после удара лбом о мой лапоть Мария. Внезапно мое внимание привлек висящий на стене гoбелен со сценой охоты. Там три мужика нагло давили рогатинами корчащегося в углу толстозадого мишку. Медведь меланхолично возводил очи к небу, скрестив лапы на животе. Присмотревшись, я заметила, что лапы дрожат мелкой дрожью, а возведенные к небу очи испуганно моргают и, мало того, поразительно напоминают серо-голубые глазки Улы;
Я осторожно стукнула по гобелену:
— Вылезай, браток, она сегодня добрая!
— И не подумаю! — дрожащим голосом ответил медведь, чьи толстые мохнатые ножки стали в подозрительную бело-голубую полосочку. — Чего она ко мне пристала? Смерти моей хочет? Энуреза?
— Вот сам у нее и спросишь! Вылезай, вылезай! — Я затеребила гобелен, скрюченный Ула выскользнул из мишки и неловко повис в воздухе.
Мэри Джейн на всякий случай растворила дубину в воздухе и еще раз приветливо помахала рыжику ручкой. Ула в ответ выставил фигу, всю в холодном поту, и отлетел еще подальше к окошку.
— Ты что здесь делаешь, валькирия безбашенная? — храбро вякнул малыш (в отсутствие-то дубины…).
На валькирию Мэри Джейн не обиделась, хрипло хохотнула и вытащила изо рта мундштук.
— Да так, мимо пролетала, — сообщила она. — Мы с Джеральдом путешествуем по Индии, этот балбес после всего того, что с ним случилось, решил податься в буддизм. И вот, пока он мочит свои хилые чакры в водах Ганга и пялится на йогов, я метнулась к вам. С вами всегда весело… Кстати, чьего недомерка я спасла от этой лысоватой?
