утрированным тщанием.
Дорога кончилась. Компания свернула в чащу. Все тропинки заросли и едва угадывались в желтой жухлой траве. Царапины на стволах, подобные следам медвежьих когтей, оставленные когда-то Саймоном, были едва заметны. Часть этих деревьев просто сгнила на корню от алкмаарской порчи, но часть все же уцелела, что позволяло Кассии ориентироваться на местности.
У нее вдруг закружилась голова, в глазах потемнело…
Она увидела себя под молодыми липами недалеко от заимки отца. На залитой солнцем полянке крошка Кас собирает ягоды и орехи. А вот мать расчесывает ей волосы и заплетает их в косички, нежно напевая песенку о волке и лесничем.
„А мы еще не догадались? — слышится внутренний голос — Саймон убил нашу бедную матушку. Утопил, чтоб проверить, не ведьма ли она. Ведьму, дескать, река не примет“.
Картины летнего леса сделались более сочными и насыщенными. Пятна, блики, плеск воды. И вдруг появляется пестрая бабочка, Кас тянет к ней пухлые ладошки, а та в последний момент ускользает из неловких рук…
— Ничего особенного, просто бабочка, — сказала Кассия и вдруг обнаружила, что лежит на земле.
Испуганные мужчины склонились над ней с озабоченными лицами, а над ними качаются голые ветки деревьев.
— Ты… упала с лошади, — сообщил Тревор. — Нигде не болит?
— Нет.
Наверное, свались она по-настоящему, костей бы не собрала. Кассия всею лишь попала из настоящего в прошлое.
— Странно, что вы видели бабочку. — Инквизитор потер лоб. — Холодно для них.
— Какой-нибудь яркий листок занесло ветром. — Кас поднялась и отряхнула платье. — Уже недалеко.
Деревья расступились, выпуская людей на достаточно широкую просеку, ведущую к знакомому пригорку. Раньше отсюда уже виднелась резная крыша домика Саймона, на худой конец, дым из трубы. Только ни трубы, ни дыма, ни крыши она не увидела…
Кое-где поваленный заборчик продолжал цепляться за вколоченные на совесть столбики. Сарайчик, как и сам дом, алкмаарцы действительно разобрали по бревнышку. Только воображение позволяло дорисовать, где было крыльцо, где поленница, куда Кассия пряталась, когда к отцу приходили гости. Покрытые копотью камни печи, словно взрывом разворотило и раскидало по двору.
„На будущий год отстрою все заново“, — вспомнились Кассии слова отца.
На глаза навернулись слезы. Горячие и соленые. Они покатились по щекам, по шее, за воротник. Вот как выглядела теперь ее обитель счастья, растоптанная сапогами нежити.
В просветах над просекой подмигивали звезды. Кас сидела у костра там, где раньше лежала на покрывале, расстеленном поверх сочной травы.
„Ну, пристрелю я отца, и дальше что?“ — мелькнуло в голове.
— Там… свет! — Один из инквизиторов вскочил на ноги.
„Где?“ — собиралась спросить Кассия, но язык и губы не слушались. Где там!.. Не слушалось все тело. Словно ее суставы разом окаменели. Мертвенный холод пробирал до костей, но не так, как это было в объятиях Виллоу. Ей стало по-настоящему страшно.
Из чащи к костру плыло привидение. Вода струйками стекала с волос на плечи полупрозрачной женщины. Мокрые одежды облепляли стройное тело. Привидение дрожало, силясь вздохнуть, но ничего не получалось.
„А старуха права, — подумала Кас — На инквизиторов наши штучки не действуют“. Пара инквизиторов в красном метнулась к призраку с булавами наперевес. Рассудок отказывался принимать тот факт, что смертные способны причинить вред бесплотному духу. Два удара — и привидение утопленницы развеялось зеленоватым туманом.
— Покойся с миром, — зычно произнес инквизитор, и напряжение спало.
Люди молча, придвинулись поближе к костру. Никто не мог нарушить тишину. Кассия смотрела на своих спутников и думала, что именно посетило их и почему сейчас. Тревор не подавал виду, что ему страшно, но собственное бессилие перед лицом призрака смутило его.
— В одиночку дух безвреден, — пояснил инквизитор. — Молитесь Всевышнему, и тот защитит ваш разум от чар слуг Безмясой. Чем крепче решимость искоренять скверну, тем крепче защита. Наша вера — наша броня.
— Я хотел когда-то пойти вашим путем, — признался Трев.
— Что помешало? — прищурился тот.
— Ну, вы ж грамотные все. А мне учение не дается. — На лице Тревора вспыхнул румянец стыда.
Инквизиторы только посмеялись. Однако ответ рыцаря снова их полностью устроил. Что до Кас, то она лучше остальных знала, как тяжко дается Треву учеба. Дурень забывал уроки на следующий же день. Зато превосходно держался в седле и орудовал мечом.
— Вот мы здесь. — Тревор обвел широким жестом поляну. — Никаких следов связи Саймона с бесами не наблюдается. Как вам кажется? Ни тебе алтарей, ни странных надписей, ни мертвых животных.
— А призрак? Духи часто возмущаются, когда рядом появляются демоны, — возразил инквизитор.
— Моя мать утонула, когда я была ребенком, — как бы между прочим вставила Кас. — А после того как лес посетили алкмаарцы, всякое могло случиться.
— Хорошо, — согласился тот. — Но дом разрушен. Трудно сказать, имело ли место поклонение Бетрезену или нет. К тому же вдруг госпожа Кассия упала с лошади не просто так?
— Это уже домыслы, — запротестовал Трев. — При ее… теперешнем состоянии чудо, что бедняжка вообще смогла сесть на коня.
— Да, у меня закружилась голова, — солгала Кас. — Отец Теофил предупреждал вас, как и меня, что долгие поездки могут повлиять на мое здоровье.
— Не стану спорить, — сдался инквизитор. Ничего не оставалось, как провести ночь у костра, а утром двинуться в обратный путь. Когда поднялось солнце, представители Церкви пядь за пядью обшарили развалины, стремясь отыскать хоть что-нибудь.
— Грустно, да? — тихонько спросил Тревор. — Здесь прошло наше детство. Помнишь, как мы радовались всякий раз, как Саймон брал нас с собой на заимку? Как пили травяной отвар и сбивали камешками прохудившиеся горшки, повешенные на заборе».
— Сэм никогда не промахивался, — улыбнулась Кассия. — Кстати, где он?
— Всегда со мной, — ответил Трев и направился к мужчинам, оживленно обсуждавшим находку.
Один из инквизиторов поддел палкой старый кисет Саймона, пытаясь открыть, а второй присел рядом на корточки.
— Что у вас? — поинтересовался Тревор.
— Какое-то зелье! — Глаза чокнутой парочки блестели. — От травничества от ведьмовства недалеко.
— Вообще-то это обыкновенный табак. — Трев подобрал кисет и вытряс на ладонь темную пыль.
— Не помню, чтобы Блэкбоу курил, — уперся инквизитор.
— Не помню, чтобы вы ему предлагали, — парировал рыцарь.
По дороге назад в Фальвик мужчины условились не упоминать дом, поскольку ни одна из сторон не нашла там ничего полезного для себя.
Кас думала, что тут ее участие в процессе закончится, но оно только началось. Теперь девушке предстояло выйти и рассказать суду о своем отце и его отношении к барону Седрику. Честно, как на исповеди. Времени на подготовку речи у Кассии имелось в достатке, только бедняжка все равно волновалась. Она боялась сбиться или сказать что-нибудь не то.
Видеться с отцом девушке по-прежнему категорически запрещалось, а барон все не ехал и не ехал.
