Я принюхалась. Все-таки Ула бесплотный дух… Нет, точно запах исходил от него. Прибавьте к этому красный нос, косящие глазки и беспричинное пьяное хихиканье, искажавшее его строго официальную физию. Я была поражена. Шокирована. Челюсть долго стучала о мой подол. Наконец, я подобрала ее и смогла достаточно твердо выговорить:
— Ула! — Клянусь, тон был похуже, чем у жены, выбирающей скалку покрепче в соответствии со временем прихода загулявшего мужа. Так вот я рявкнула: — УЛА, ТЫ НАПИЛСЯ!!!
— Т-к точ-чно! — Ула пьяно хихикнул и испуганно прикрыл ротик ладошками, как бы затыкая внутрь безудержное хрюканье.
Я порадовалась тому, что сижу и опираюсь о стену дома. Нет, вы только подумайте! Что же теперь делать бедной девушке, если даже ее Помощник, будучи абсолютно бесплотным духом, умудряется нализаться, как свинья перед поминками. Я еще раз глянула на Улу. Он уже развалился на воздухе и подмигивал мне, собирая глаза в кучку. Я решила не паниковать, а воспользоваться случаем и прорепетировать роль той самой жены со скалкой.
— Ну и где же умудрился так набраться? — зловещим голосом спросила я.
— Н-ни в коем разе! — Ула попытался помахать пальцем, но шлепнул себя по носу и оставил безнадежные попытки. — Всего-то с к-корешами хлебнули кагора для п-первого причастия. Чу-чуть, че спереть у-успели у сторож-жа…
— Кагора, значит? — переспросила я, старясь сохранять спокойствие.
— У-угу, — кивнул малыш. — Ты, эт-то, не ругайся, пжалста. У нас п-повод был. Ч-чувака п-пристроили в Помощники… — язык у него заплетался все сильнее — наступала вторая фаза опьянения. Не договорив, он всхрапнул и плотной кучей, по консистенции напоминавшей утренний туман, свалился на землю. Я осторожно потрогала пьяную тушку. Теперь Ула приобрел ощутимые очертания. Очень интересно. Так вот как алкоголь влияет на мертвые души (хотя, возможно, слово “мертвые” здесь не совсем подходило). Надо будет запомнить. Я грозно сдвинула брови и глянула на храпящего Улу. Попинала его носком башмака. Никакой реакции. Я осторожно высунула голову из-за угла дома. Так и есть, Ларсен и дедок уже успели поделить содержимое фляжки и теперь собирались петь песни. Причем дед настаивал на народной балладе, а Ларсен предлагал ознакомить его с репертуаром разбойничьей шайки. Я поборола сильное желание познакомить их со знаменитой “Муркой” и вернулась кУле.
Что же мне делать? Положение, в котором я очутилась, было не из веселых. Мой кучер напился, карета стояла в нескольких километрах отсюда, мой Помощник тоже напился, мой так называемый муж подозрительно затих и не подавал признаков жизни… Я обхватила голову руками. Необходимо было срочно что-то придумать. В добавление ко всему день клонился к вечеру, и у меня появилась реальная возможность застрять здесь очень надолго.
Моя крайне нетренированная репа думать отказывалась. Я не могла тащить на закорках полудохлого мужа и пьяного кучера, к тому же совсем не зная дороги. Ну ладно, Джеральда на себе еще как-нибудь вытащу, в конце концов, моя двоюродная бабка победила в социалистическом соревновании по переноске мешков с зерном, приуроченном к какому-то там коммунистическому сабантую. Но что же мне было делать с Ларсеном? Сейчас он мог переплюнуть самого Сусанина и завести меня туда, куда пресловутый Макар не только не гонял телят, но и по пьяному делу не забирался. Тьфу ты, ну и образное сравнение я подобрала! Нет, спасти меня могло только чудо. И это чудо не преминуло явиться.
Из воздуха. Мощная на вид девушка с короткой стрижкой времен этак двадцатых годов. Изо рта у нее торчала папироса, руки были уперты в бока, а вид был самый что ни на есть грозный.
— Нажрался? — она коротко кивнула в сторону сопящего Улы.
Я только утвердительно кивнула. Она пососала папироску и выдала:
— Что с мужиков возьмешь? Все поголовно козлы и алкаши. Ладно, не расстраивайся, сейчас что- нибудь сообразим. Кстати, позволь представиться — Мэри Джейн, новая Помощница этого придурка Джеральда Лорела. Ну и намучилась ты с ним, наверное.
Я скромно кивнула и осведомилась:
— А что случилось с его бывшим Помощником? Я слышала, он в невменяемом состоянии…
— Был, — коротко ответила Мэри Джейн. — Впрочем, именно из-за него все Помощники сегодня перепились. Ты слышала о позоре рода человеческого, называющем себя Ваней Безбашенным?
— Слышала, а что? — заинтересовалась я. Во сне Ула хихикнул, услышав это имя. Раньше, насколько я помню, оно вызывало у него несварение желудка и преждевременное поседение.
Мэри Джейн пнула ногой Улу и продолжила:
— Бывшего Помощника Джеральда удалось привести в чувство, но говорит и соображает он по- прежнему с трудом. А тут как раз сошел с ума очередной Помощник Вани Безбашенного…
Я начала догадываться, что произошло:
— Не хочешь литы сказать, что бывший Помощник Джеральда стал новым Помощником Вани?
— Точно, — кивнула Мэри Джейн. — Причем пожизненным, потому что он не способен воспринимать музыку и вообще какие-либо звуки. По-моему, он оглох. Теперь ты понимаешь, почему большинство Помощников сегодня пьяны в стельку?
Я понимала. Ваня Безбашенный вызывал судороги даже у меня, а его пение я бы рекомендовала в качестве эффективной пытки в каком-нибудь пионерлагере для трудных детей. Немудрено, что Ула так напился. Ох, а что сейчас в мире творится! Не удивлюсь, если этот день станет самым катастрофичным в истории. Еще бы, сразу столько Помощников вышло из строя…
Тем временем Мэри Джейн безуспешно пинала отключившегося Улу, пытаясь таким традиционным средством привести его в чувство. Затем она перешла к щекотке и строгому осуждению морального облика моего рыжика. Никакого эффекта. Ула дрых с выражением полного блаженства на мордочке.
— Бесполезно, — отирая пот со лба, Мэри Джейн была вынуждена признать свое поражение. — Ладно, фиг с ним. Придется мне самой вас отсюда вытаскивать. Посиди тут пока, я слетаю проведать этого недоделка Джеральда.
— А за что ты его уже так не любишь? — спросила я. — Он вроде ничего пацан, особенно когда молчит и лежит неподвижно.
Мэри Джейн гордо приосанилась:
— Я суфражистка! И не намерена отступать от моих принципов даже после смерти!
Замутив такую мораль, Мэри Джейн красиво растворилась в воздухе, оставив меня мягко говоря в недоумении. Что есть суфражистка? Ну не лесбиянка точно, а что у нас там рядом стоит?
— Феминистка! — страшно прошипел Ула, приоткрывая один глаз. Хмелек с Улы сразу слетел. Видно, во все времена ох как боялись мужики феминисток. — И пошлет же боженька такую дуру в напарницы! Она ж меня теперь со свету белого сживет, с неба синего!
— Не все коту синица в лапах! — Я откровенно злорадствовала. — А то ты совсем обленился! Управы на тебя нет! Вот я Мэри Джейн на тебя нажалуюсь!!!
— За что, матушка?! — завопил Ула, исходя пьяными слезами. — Не погуби душу! Все, что хочешь, сделаю, только не отдавай меня на растерзание бабе страшной! — в припадке раскаяния он попытался облизать мой подол, видимо перепутав себя с русским холопом. У него даже стиль речи изменился. Бред — третья стадия опьянения.
Обрабатывать Улу надо было теплым и пьяненьким. Поэтому я не мешкала. Уперев руки в боки и вспомнив все фильмы и книги про средневековую Русь, я выдала:
— Пошто делом моим не занимаешься, смерд псячий… то есть пес смердячий? Ух, запорю! Сколько мы уже сидим в этой варварской стране, а ты, холоп поганый, только водку жрешь!
— Кагор, матушка, — вякнул Ула, не поднимая головы. — А с делом твоим заморочки, прости Господи! Мешает мне кто-то, сила зело темная, вельми страшная! Но я живота не пожалею, помогу тебе, матушка. Только не выдавай меня страшной бабе, понеже она еще страшней той силы темной.
— Вот, давно бы так! — довольно произнесла я. — А теперь вон, проспись, смердятина!
— Слушаюсь, матушка! — Ула истаял алкогольным перегаром.
Я перевела дух. Дурдом! Что ждет меня в конце этого виртуального путешествия, если таковой когда- нибудь наступит? Я буду распевать матерные частушки объединенных народов Северной Америки? Я чувствовала, что постепенно перестаю различать грань между… Между чем? Реальностью и бредом? Да тут реальностью и не пахнет. Между бредом и… бредятиной. Наверное, так. Ну да ладно, мне главное отсюда
