возрастающее в ней давление до такой степени, что уже едва могла дышать, чувствуя, что с каждым его мощным погружением, с каждым испускаемым им стоном она может взлететь…
Рука Дева скользнула между ее бедер, нащупывая влажную скользкую плоть. Она снова и снова выкрикивала его имя, слышала, как он со стоном беспрерывно повторяет ее. Потом Дев почти прохрипел, что больше не может ждать, ее тело забилось в конвульсиях, и она уже не ощущала ничего, кроме ощущения горячего, кипящего пульсирования Дева внутри нее.
— Мэгги, о, Мэгги…
Дев выдыхал ее имя снова и снова, в то время как его сотрясала мелкая дрожь — эхо самого бурного оргазма, который он когда-либо испытал.
— Любимый, — прошептала Мэг, пытаясь унять дрожь, после того как Дев успокоился. Ее дыхание обдавало жаром его кожу. В ответ на страсть Дева ее тело ответило таким же невероятным взрывом.
Прошло немало времени, прежде чем Девлин заговорил нежным от изумления голосом:
— Шесть лет. Шесть долгих лет я непрестанно твердил себе, что я сумасшедший, что счастье больше невозможно, что я придумал тебя.
— Молчи, молчи… — шептала она, все еще крепко прижимая его к себе.
Они обнявшись лежали на теплом песке, молчание нарушал лишь прибой и насыщенный солью легкий бриз.
Хотя песок и сохранял еще дневное тепло, их тел коснулась легкая прохлада.
Дев склонился над Мегги, нежно целуя ее глаза, легонько касаясь мягких губ, и шептал слова любви. Ее руки опять начали нетерпеливо, призывно блуждать по его телу, и они снова занимались любовью, но на этот раз так искусно и долго, что Мэгги почти охрипла от криков наслаждения.
Истомленные и обессиленные, не в силах шевельнуться, они затихли рядом. Дев не мог припомнить, чтобы когда-нибудь испытывал такую умиротворенность и покой, такую нежность, как к этой женщине, теплое дыхание которой согревало ему щеку. И он внезапно заснул, как не спал уже многие годы: глубоко, спокойно, чувствуя себя так, словно после долгих скитаний наконец-то обрел свой дом.
Когда Дев проснулся, луна скрылась за тучей, а в темноте неба ярко сверкали звезды. Он потянулся и обнял Мэг крепко-крепко, словно не был уверен в том, что она — реальность. Она откликнулась острыми, жадными поцелуями, которые сказали ему, что она ждала этого момента и хочет его снова. От этой мысли сердце тяжело и гулко забилось, а когда трепещущие руки скользнули к низу его живота и стали ласкать там, у нее под пальцами снова восстала горячая, гладкая, как атлас, плоть.
Когда они очнулись в следующий раз, рассвет уже начал окрашивать небо. В неожиданном приступе стыдливости Мэг торопливо оделась. Она обнаружила, что песок успел проникнуть в каждую складку одежды, и это ощущалось самыми нежными частями тела.
— Дорогая, — спросил Дев, чувствуя ее неловкость, — с тобой все в порядке?
— Мне нужно домой, — коротко сказала она, застегивая молнию.
— Понимаю. Я отвезу тебя. Но с тобой действительно все в порядке?
— Все превосходно. Я просто должна… сделать множество дел, ну, ты понимаешь…
Дев совсем забыл об этом. Вытряхивая песок из своего ботинка, он с грустью подумал, что привез сюда вчера вечером Мэг лишь в надежде, что она выслушает его и, быть может, поймет, и никак не ожидал, не смел и надеяться, что обретет такое счастье.
А кончилось все тем, что они всю ночь занимались любовью на пляже, словно парочка подростков. Конечно, у Мэг есть все основания быть в растерянности. Не говоря уже о том, что ей предстояло дать какие-то объяснения грозной миссис Моурленд, размышлял он с невольной улыбкой. Деву хотелось думать, что ее сынишка не принадлежит к семейству ранних пташек. Объяснить ребенку, почему мама не ночевала дома, всегда непросто.
Глядя, как Мэг надевает туфли и отряхивает костюм, Дев вдруг понял, что теперь мальчик может сыграть особую роль. Чем быстрее Кэвин привыкнет к его присутствию, тем лучше, потому что теперь он не может позволить Мэг ускользнуть, словно песок сквозь пальцы.
Они направились к джипу, и Дев невольно улыбнулся, завидев стоявший в нескольких ярдах бульдозер. Не будет никаких проблем, сказал он себе. Мы с Кэвином прекрасно провели время вчера.
Мэг торопливо захлопнула за собой дверцу джипа, словно от этого резкого движения зависела ее жизнь. Дев проделал все это гораздо медленнее и, прежде чем завести мотор, повернулся, чтобы взглянуть на нее.
— Слушай, Мэг. Я понимаю, что для тебя это была не самая романтичная ночь на свете. Нам нужно было поехать в какой-нибудь отель…
— Нет. Это было великолепно. — Она подчеркнула эти слова тем, что вытряхнула очередную порцию песка из своих спутанных волос. — Но у меня есть некоторые утренние проблемы…
Дев моргнул:
— Ты… сожалеешь?
Она перестала на мгновение приводить в порядок прическу и взглянула на него.
— Я не сожалею, Дев. Но мне нужно время подумать обо всем.
Дев сжал зубы. Ему не понравилось, каким тоном Мэгги произнесла эти слова. Он желал, чтобы она чувствовала себя так же прекрасно, как и он, так же уверенно смотрела вперед. Но, возможно, колдовство, которое произошло минувшей ночью, померкло в ярком свете дня?
— Хорошо, — сказал он наконец, уступая. — Только запомни одну вещь. Однажды я уже находился в положении, когда у меня не оказалось выбора. Но теперь я хочу ясности.
Девлин заметил по выражению лица, что Мэг поняла: если сейчас между ними произойдет окончательный разрыв, то в этом будет виновата только она. Он поймал ее взгляд и прочитал в нем что-то непонятное. Какая-то тень сомнения, от чего ему стало не по себе, мелькнула в ее глазах и исчезла.
Деву не хотелось портить себе настроение. Он думал только о том, чтобы удержать в сознании невероятную сладостность ночи, которую они разделили, и чудо, которое он обрел: Мэгги вернулась к нему и любит его.
Он включил зажигание и тронул джип с места.
Мэган стояла у подъезда, глядя, как черный джип свернул с аллеи и исчез из виду. Она смотрела ему вслед до тех пор, пока слышался шум мотора.
Теперь я хочу ясности.
Эти слова эхом отзывались в ушах, пугая ее. Мэгги всхлипнула и вбежала в дом. Слава Богу, миссис Моурленд и Кэвин еще спали, а отец должен был вернуться из Сакраменто не раньше полудня.
Через пять минут она стояла под горячими струями душа, смывая с тела песок и промывая спутанные волосы. На этот раз она уже не плакала — по лицу ее стекали струи воды, а не слезы.
Прошедшей ночью все казалось таким простым. Дев рассказал ей все, что должен был рассказать давным-давно.
Если бы она знала, подумала Мэг, под каким прессом он находился, она могла бы даже простить, что он не говорил ей о своей женитьбе. По иронии судьбы, все обернулось парадоксом: то, что опустошило ее, — его уход, превратилось в доказательство того, что она вообще-то в нем не ошиблась. Эта ночь должна была решить все проблемы. Самая сладостная ночь, которую она когда-либо знала, ночь жарких ласк и любовных прикосновений, ночь парящих полетов и невероятных наслаждений. Ночь, доказавшая ей раз и навсегда, что Девлин Кросс — единственный мужчина, заставляющий петь ее тело, душу и сердце.
И все же… Все было не так просто. Теперь Мэг должна была сделать выбор. Может ли она доверить Деву правду о Кэвине? Или же правда разрушит все между ними, как его ложь шесть лет назад?
9
Выйдя из-под душа, Мэгги потянулась за полотенцем и долго с ожесточением растирала утомленное тело. Она нуждалась в каком-то сильном ощущении, почти боли, чтобы отключиться от новой проблемы. Теперь, при свете дня — в отдалении от жарких, жгучих наслаждений ночи — встал вопрос, но не о том, может ли она простить Дева, а о том, сможет ли он простить ее.
Задержавшись в дверном проеме трейлера, Дев увидел, как Фрэнк Мейсон нервно копается в бумагах, разбросанных на столе.
Вдруг Мейсон выпрямился и резко обернулся, словно пораженный чем-то. Некоторое время он просто глазел на Дева, у которого от удивления на такую реакцию поднялись брови. Затем Мейсон пришел в себя и
