лишь подозрение. Я, конечно, понимаю, что Люси сейчас особенно эмоционально реагирует на все, что так или иначе связано с детьми, но чем я могу помочь в этой ситуации - для меня остается загадкой. Когда ребята позвонили нам, я сказал: -«О господи, ужас- то какой. Бедные Джордж и Мелинда». В ту же секунду мне стало понятно, что Люси не считает такую реакцию достаточно человечной и эмоционально насыщенной. Попытавшись исправить ситуацию, я на всякий случай добавил: -«Господи, это просто ужас», но, по-моему, это получилось у меня не слишком естественно и искренне, и Люси обиделась еще больше. Нет, меня это даже раздражать начинает. Можно подумать, что мне на самом деле не жаль Джорджа, Мелинду и их сына, но я просто не представляю, какими еще словами должен был выразить свои чувства. От того, что я забьюсь в истерике, ничего не изменится. Я перезвонил Джорджу и спросил, могу ли чем- нибудь помочь. Разумеется, нет. Сам вопрос в данном случае совершенно идиотский. Джордж и так прекрасно знает, что если ему что-то понадобится, он в любой момент может меня попросить. Не понимаю, что я еще могу сделать в этой ситуации.
Дорогая Пенни.
По поводу Катберта пока никаких новостей. Анализы еще не готовы.
Сегодня я ходила на первую консультацию к врачу из частной клиники. Это доктор Джеймс. Довольно приятный, но, как выяснилось, операцию будет делать не он. В ею обязанности, оказывается, входит только направить меня в другую клинику-в Эссекс или ещё куда-нибудь за тридевять земель. Итак, вот калькуляция: десятиминутная консультация - одна штука, выписанное направление - одна штука, сто фунтов в кассу - одной купюрой. Неплохая арифметика, благодарю покорно.
Ко всему прочему, я еще чуть не опоздала на эту чертову консультацию. По телефону мне сказали, что доктор Джеймс принимает на Харли- стрит. Харли-стрит, дом 298АА. Откуда же мнв было знать, что до этой поганой квартирки, где он устроил свой кабинет, еще переться и переться от Харли-стрит - не меньше, чем полмили, и все вдоль Уэймут-стрит. Просто смех берет, как эти доктора стараются увязать свои заведения с каким-нибудь престижным адресом. Это самый настоящий снобизм, а в итоге получается, что адрес просто фальшивый. Так мы все можем сказать, что живем на Харли-стрит. Тем не менее доктор Джеймс встретил меня и проводил в кабинет, не заставив ждать ни минуты. Учитывая мой опыт общения с государственной медициной, это действительно выглядело, прямо скажем, впечатляюще. Тем не менее бдительности я не потеряла, и когда мне предложили кофе с печеньем, я предпочла отказаться. У меня есть сильное подозрение, что в частных медицинских учреждениях установлен не самый выгодный курс обмена взбитых сливок на денежные знаки. Например, одна ложечка на десять фунтов стерлинюв. Я рассказала доктору Джеймсу обо всем; что со мной делали, пытаясь определить причину, по которой так и не наступает беременность, и, как и ожидалось, он предложил провести телевизионную трансляцию в прямом эфире непосредственно из моего живота. Господи, да мне плохо становится при одной мысли об этом.
Освободившись, я сразу же поехала в Хэмпстед, в больницу «Ройял Фри», чтобы навестить Мелинду и Катберта. Зрелище там предстало душераздирающее: все эти плачущие, напуганные и страдающие младенцы и детишки чуть постарше. Нет, это нечестно. Они не должны так мучиться. Мелинда молодец, она держится, но со стороны видно, чего ей это стоит. Она почти не спит и выглядит паршиво. Катберта положили в изолятор, куда посторонних, естественно, не пускают, так что сама увидеть его я не смогла. Мелинда говорит, что он выглядит таким слабеньким и хрупким, что она с трудом может сдержать слезы при виде собственного ребенка. Она говорит, что каждую секунду порывается вскочить, побежать, сделать хоть что-то, чтобы защитить его, но тут же понимает, что ничем помочь не может. Вот она сидит там и ждет. Ее терзают совершенно необоснованное, но вполне понятное мне чувство вины перед своим ребенком, страх и, конечно, кошмарные видения: Катберт, кричащий от боли, или умирающий у нее на руках, или остающийся на всю жизнь инвалидом. В какой-то момент она заплакала, и я тоже разревелась вместе с ней,что уж было просто глупо с моей стороны: я-то ведь собиралась утешить и поддержать ее. Взяв себя в руки и вытерев слезы, я рассказала ей, как мы с Сэмом устроили оргию на вершине Примроуз- Хилл, и это на время отвлекло Мелинду. Она даже посмеялась. Но увы, настоящего хеппи-энда к такой занимательной истории я ей предложить не смогла: чего тут врать, если весь этот театр абсурда не сработал. Потом Мелинда поинтересовалась, как у меня развиваются отношения с лордом Байроном Фип- псом, но я отмахнулась и сказала, чтобы она не глупила: все это уже забыто. Как бы не так; однако это выяснилось чуть позже.
Когда я вышла из больницы, мне пришлось даже некоторое время посидеть в садике на скамейке, чтобы чуть-чуть успокоиться. Господи, как же я переживаю за бедного Катберта. Конечно, я прекрасно понимаю, что это не мой ребенок, но что с того: ведь я его так хорошо знаю, и потом, я всегда очень близко к сердцу принимаю, когда страдают дети. По-моему, это совершенно нормальная человеческая реакция. Я позвонила Сэму на мобильник - просто чтобы услышать от него что-нибудь утешительное, но он сегодня подчищает за собой хвосты на старой работе. По его голосу я сразу поняла, что он, естественно, очень занят. «Значит, новостей пока никаких?» - сказал он, что на самом деле означало: «Тогда какого черта ты мне названиваешь?» Сэм в таких делах отличается редким практицизмом, если не сказать - цинизмом.
В общем, настроение у меня совсем испортилось, и я пошла на работу, ничуть не успокоившись. Вполне возможно, что это была моя ошибка. Не стоило сегодня туда ходить. Но что было, то было. Когда я вошла в наш офис, пребывая, как уже было сказано, в эмоционально напряженном и, следовательно, особо уязвимом состоянии, в помещении не оказалось никого, кроме Карла Фиппса собственной персоной! Он стоял у моего стола и читал какой-то контракт.
Нет смысла отрицать: выглядел он симпатично. Да что там симпатично - просто красавчиком. Свой пиджак он повесил на вешалку и остался в свободной белой рубашке с расстегнутым воротом. В сочетании с узкими черными «ливайсами» 501-й модели и сапогами на каблуках в кубинском стиле его костюм идеально подошел бы для заядлого фехтовальщика-дуэлянта - только рапиры не хватало.
– Шейла и Джоанна пошли на пресс-конференцию в «Аполлон», - начал объяснять он, но не договорил. - Вы плакали.
– Нет-нет, и не думала, - попыталась соврать я, что прозвучало просто смешно.
– Люси, что случилось? Скажите мне. Я просто не могу видеть вас заплаканной.
Ну вот, так оно всегда и бывает. Именно чьей- то заботливой фразы мне и не хватало, чтобы разреветься в три ручья. Прежде чем я поняла, как это все получилось, он уже обнял меня и стал утешать. При этом, честное слово, я ни на секунду не почувствовала, чтобы он как-то пытался прижаться ко мне или дать волю рукам. Ну, если только… Нет, на самом деле ничего такого в его движениях не было. Пожалуй, он действительно пытался проявить заботу и участие. Другое дело, что он сам при этом чувствовал - по-моему, мужчины вообще не способны полностью исклю чить сексуальный компонент из своего поведения. В общем, сначала я рассказала ему о маленьком Катберте и о том, как я переживаю за Джорджа и Мелинду. Карл повел себя в этой ситуации просто молодцом. Он не только проявил сочувствие совершенно искренне (а если это и не совсем так, то его актерское мастерство заслуживает высокой оценки), но и обнаружил неожиданно глубокое знание темы, правильно перечислив симптомы и сделав вывод, что наиболее вероятный исход, которого следует ожидать, - что страшный диагноз не подтвердится.
– В большинстве случаев подозрение на менингит только этим и ограничивается - я имею в виду подозрением.
– Откуда вы знаете? - спросила я, продолжая хлюпать ему в жилетку, то есть в рубашку.
– Я же актер, - с совершенно серьезным видом ответил он. - Кому, как не мне, разбираться в медицине.
Даже в слезах и на нервах я не могла не обратить внимания на некоторую, скажем так, нелогичность этого утверждения. Судя по всему, Карл тоже это почувствовал и сразу же все разъяснил:
– Пару лет назад я играл молодого врача в трех сериях «Ангелов». Роль так себе, довольно проходная, но зато у меня была хорошая возможность расширить свои познания в медицине.
К этому моменту он уже гладил меня по голове - просто чтобы успокоить.
– Симптомы в таких случаях очень общие и приблизительные: маленький ребенок ведь не может сам объяснить, что он чувствует. Часто бывает, что врачи еще не успевают разобраться, в чем суть
