Но Кельвин все еще не слушал, потому что, когда положенные четыре звонка отыграли, он взял телефон, вошел в список контактов и прокрутил его до буквы «К». Кристиан находился между Кристиной Алигерой и Кристианом (из «Колдплей»), в двух шагах от Криса Эванса. Очень достойная компания, и год назад Кристиан Эпплярд надеялся примкнуть к ней, но теперь эти надежды в прошлом. Кельвин нажал «удалить», пробел между Кристиной Алигерой и Кристианом (из «Колдплей») исчез, и Кристиана Эпплярда не стало.
Пожалуйста, не нужно больше мистера добряка
Наконец Родни смог высказать свои мысли.
— Я чувствую, что зрителям нужно показать больше меня настоящего, — сказал он.
— Настоящего тебя? — спросил Кельвин.
— Да. Думаю, они к этому готовы.
— Готовы?
— Да.
— К тебе настоящему?
— Верно. Я получаю много сообщений. Ну, в смысле отзывов.
— В которых тебя просят показать настоящего тебя?
— Ну, в общем, да. В смысле, люди говорят, что хотят увидеть меня, очень, очень… чтоб им показали, показали им настоящего…
— Настоящего тебя.
— Да.
Кельвин выдавил половинку лимона на устрицы.
— Ой… Прости, дружище. Никогда не знаю, куда стрельнет.
— Все в порядке, — сказал Родни, стирая лимонный сок с глаза.
Кельвин прожевал устрицу и сделал большой глоток вина, давая возможность Родни повариться в собственном соку.
— Итак, Родни, — наконец сказал он. — Какой же части настоящего тебя, по-твоему, недостает зрителям?
— Крутого парня. Крепкого, режущего правду в глаза крутого парня с острыми как бритва критическими замечаниями.
— Ух ты. Серьезный замах.
— Я чувствую, что стал никаким.
— Стал никаким?
Что бы ни подразумевал Кельвин, сделав акцент на слове «стал», Родни решил не обращать внимания.
— Да, я ведь всегда такой добрый. Думаю, это становится скучно, — сказал он, развивая свои доводы.
— Разве плохо быть добрым?
— Ну, Кельвин, тебе ли говорить, учитывая твой всемирно известный образ мистера негодяя.
— Знаешь, хороший полицейский, плохой полицейский, и Берилл в серединке. Это классическая модель судейства. Она прокатила в шоу «Поп-идол», в «Американском идоле» и «Х-факторе», и у нас прокатывает.
— Я смотрел старые выпуски. В других шоу акцент немного менялся. Луи Уолш в «Х-факторе» изредка становился плохим парнем. Они целый эпизод вокруг этого построили.
— Это было до того, как формула сложилась раз и навсегда. Мы сложили ее. Мы не делаем отступлений. Именно поэтому сейчас мы на первом месте.
— Ну, все равно. Я не думаю, что у нас получается — ты, я и Берилл в серединке. Мне кажется, у нас получается — ты и Берилл, а я на заднем плане.
— Понятно. — Минуту Кельвин сосредоточенно жевал. — И ты думаешь, ответ в том, что ты должен стать негодяем?
— Ну, иногда. В смысле, в прошлом сезоне я почти всегда был добрым. Я просто хочу внести немного разнообразия, ну, знаешь, удивить людей. Встряхнуть публику.
— Думаешь, у тебя получится?
— Конечно получится. Я творческая личность, я песенник, я писал тексты песен. Я отлично управляюсь со словами.
— Я помню. «Секс-машина. Секс-машина. Субботним вечером. О да. О детка. А-а, детка. Субботним вечером».
— Вот именно. Четвертый номер в Бельгии. Я умею это, Кельвин, правда, и я хочу больше критиковать. Я даже записал несколько фраз. Мне очень нравится… «Будь ты еще дубовее, дорогой, тебя можно было бы использовать вместо журнального столика».
Последовала пауза. Кельвин посмотрел на Родни ничего не выражающими глазами.
— Не понял? — наконец сказал он.
— Что?
— Я не понял, что ты хочешь сказать, то есть как это использовать меня вместо журнального столика?
— Не тебя.
— Ты только что сказал, что меня можно использовать вместо журнального столика.
— Не тебя.
— А кого?
— Одного из конкурсантов.
— Кого именно?
— Любого конкурсанта, гипотетического конкурсанта. Это один из примеров моей резкой критики.
— Где?
— «Если бы ты был дубовее, тебя можно было бы использовать вместо журнального столика». Дубовее. Дубово петь. Это шутка.
Кельвин помолчал, очевидно прокручивая идею в голове.
— А-а, понятно, — наконец сказал он. — Ну, удачи, приятель.
— Хм, спасибо.
Ужинали они в молчании, и Родни всю дорогу пытался понять, удалось ли ему продвинуть свою идею. Кельвин решил сменить тему. Он не собирался говорить за ужином о своих планах на бывшую подружку Родни, но поскольку ничего лучшего не придумал, то решил сказать сейчас.
— Кстати, я возвращаю Иону.
Родни поперхнулся вином.
— Пожалуйста, не говори, что ты удивлен.
Для Кельвина это был самый очевидный ход на свете. Столько драмы, столько напряжения. Столкновение будет мучительно болезненным.
— Ты ведь понимаешь, что я должен это сделать, не так ли, Родик? В смысле, вы были парочкой, а потом ты ее бросил и все такое. Великолепный сюжет. Она возвращается на прослушивание и снова оказывается перед человеком, с которым раньше спала. Просто потрясающе. К тому же не стоит забывать, что ей нужно вернуться и пройти прослушивание, ведь в прошлом году она никуда не продвинулась. Нет, Родик, здесь тебя с крючка отпускать нельзя. Только не после всех твоих обещаний.
По выражению лица Родни Кельвин понял, что тот прекрасно понимает, куда он клонит. В конце концов, Кельвин и Берилл жестко опустили Иону вместе с ее группой, в то время как Родни перед всеми зрителями объявил, что собирается сделать из них звезд. Возвращение Ионы на прослушивание в шоу «Номер один» продемонстрирует, что Родни не сделал ее звездой.
