— Слушайте, у меня нет времени, — рявкнула в конце концов Берилл. — Придется взять уже отснятый материал, а потом отдельно снять, как я убираю пудинг.
Арнольд сомневался.
— Берилл, ты нужна в своем вечернем наряде только для того, чтобы привязать тебя к куче. Если придется снимать тебя и кучу отдельно, то сюжет не выйдет. Зрители стали слишком придирчивы. Помнишь, когда мы частями снимали то, как Сиринити храпит на протяжении семейной ссоры, которая продолжалась всю ночь, и забыли перевести время? «Вся ночь» на самом деле длилась пять минут, а эти кадры до сих пор висят в Интернете, и я выгляжу полным болваном.
— Но я ведь не могу стоять здесь весь день и ждать, пока свинья навалит кучу!
— Берилл, отснятый материал — это очень рискованный ход. Сама подумай, кадры, где свинья срет, можно встретить где угодно. Они стали классикой телевидения. Они у нас входят в подарочный набор DVD. Я сомневаюсь, что мы сможем опять их использовать.
— Я с самого начала знала, что нужно было брать собак, как делали это поганые Осборны.
— Пожалуйста, Берилл, ну что ты говоришь. Эти свиньи сделали тебя такой особенной. Они гораздо прикольней, и ДНК у них почти как у человека, а это делает убедительней твой образ отличной мамочки.
— Мне не нужно помогать быть отличной мамочкой. Я потрясающая мать. Я получала награды.
Берилл Бленхейм была ужасно чувствительной в этом вопросе. Сколько бы она ни работала над образом непревзойденной, идеальной и поистине современной матери, она была навек скомпрометирована тем фактом, что большую часть своей жизни была мужчиной. Ее отпрыски не были ей родными по крови, они были детьми Сиринити от первого брака. Когда Берилл познакомилась (познакомился) со своей женой, Сиринити была замужем за владельцем сети компаний по продаже жареных цыплят в Миссури, куда постоянно захаживал Бластер (в ту пору) Бленхейм, во время турне «Возрождение рока семидесятых» в Хартлэндсе. Сердце Бластера растаяло, когда он увидел силиконовые груди Сиринити, каждая размером с летающую тарелку, и узнал о способности (по пьяни) пердеть мелодию «The Battle Hymn Of The Republic». Сиринити, со своей стороны, клюнула на английский акцент Бластера и тот факт, что он мог запихать в рот целого цыпленка с острым перцем. Они сбежали, и Сиринити быстренько получила развод, пригрозив мужу тем, что, если он доведет дело до суда, она признается в длительном романе с длиннорогим бизоном.
Бластер и Сиринити поженились в Лас-Вегасе в часовне «Лав ми тендер», и все годы, предшествующие смене пола, Бластер был любящим, хотя и пьющим, отчимом для близняшек Сиринити, которых они с Бластером переименовали в Присциллу и Лизу Мари. Сиринити удивилась, когда Бластер, пытаясь возродить интерес к своей затухающей карьере, объявил, что обожает женскую киску так сильно, что хочет и себе такую, но, будучи добродушна от природы и совершенно отупев от наркотиков и жареной пищи, она согласилась с новым порядком вещей. У Присциллы и Лизы Мари вдруг появилось две матери, и переживать им это пришлось на виду у всей нации, после того как Берилл (в прошлом Бластер), получив новую роль домохозяйки и матери и завидуя успеху остальных рок-матерей, решила привлечь всю семью в проект реалити-ТВ. Присцилла и Лиза Мари оказались в уникальном положении, ведь, приходя в школу, они знали, что накануне вечером все их одноклассники смотрели, как их мачеха при помощи сосиски и двух молодых картофелин объясняет, как ей удаляли член.
— Забудь про свинью, — прорычала Берилл. — Наваляй пудинга, и я его найду. Потом засунь свинью за живую изгородь и сними, что она там вроде как прячется.
— Берилл, один раз прокатит, но три раза? Ты три раза убираешь пудинг, а мы ни разу не видим, как свинья срет? Это последняя серия сезона. Если мы принимаем на веру, что ты опоздала на грандиозный банкет, потому что тебе три раза пришлось убирать дерьмо за свиньей, то мы должны видеть тебя в кадре, где свинья срет.
— Но, Арнольд, она ведь не срет! — закричала Берилл, натягивая перчатки «Мэриголд». — А я записана к врачу. Так что клади сюда этот чертов пудинг, и я его уберу.
— По-моему, это кошмарный художественный компромисс, — запротестовал Арнольд.
— Делай, что говорю! — ответила Берилл, взяв ведро и освежитель воздуха «Спрей энд Вайп».
И в этот момент свинья насрала.
— Вот дерьмо, — сказал Арнольд.
— Снял? — спросила Берилл.
— Что значит — снял? Я стою перед камерой. Берилл, это реалити-шоу, режиссер не может оставаться в кадре.
— Не говори со мной таким тоном. Я продала сорок миллионов альбомов, когда была мужчиной!
Дело начало принимать дурной оборот, но в этот момент кинооператор обратил их внимание на то, что Флосси по-прежнему толчется возле кучи, наслаждаясь видом поднимающегося над ней пара, и, если Арнольд будет так добр и уйдет из кадра, а Берилл войдет в него, им все-таки удастся привязать звезду и свинью к куче дерьма.
— Отлично, — согласился Арнольд, поспешно спрятавшись за камерой. — Если у нас будешь ты, свинья и куча дерьма в одном кадре, то получится сюжет, даже если мы и не видели, как она срет. Так что отойди на два шага назад… Берилл не видно?
Кинооператор сказал, что не видно.
— Отлично, Берилл, — продолжил Арнольд. — Ты отходишь и кричишь: «Сиринити, я иду…», потом видишь свинью, а также большую кучу дерьма, ругаешь свинью и убираешь кучу.
Все прошло как по маслу. Свинья решила вдруг сделать милость и встала задом к куче дерьма, как будто только что ее навалила, и затем, когда Берилл вошла в кадр, повернулась и принюхалась к куче с явным удовольствием на морде.
— Сиринити, я иду! — убедительно крикнула Берилл, как будто отзываясь на неслышимый в кадре сердитый голос. — Н
Затем она замерла и с ужасом взглянула на свинью:
— Флосси, ах ты, маленькая блохастая плутовка. Я тебя на ветчину порежу.
И затем с непритворным отвращением, ведь, в конце концов, это была куча настоящего дерьма, Берилл присела и убрала ее. После этого у нее хватило самообладания поворковать со свиньей своим знаменитым сексуальным голосом отличной мамочки:
— Я тебя прощаю, моя маленькая Флоссенька.
Когда съемка закончилась, раздались аплодисменты и радостные крики.
— А на следующей неделе мы наложим автомобильный гудок и снимем, как Сиринити тебя зовет, — сказал ликующий Арнольд.
Затем раздался тоненький голосок:
— Извините, но я не думаю, что мы сможем использовать эту сцену.
Голос принадлежал девушке-монтажеру.
— То есть как — не сможем использовать? — нетерпеливо крикнул Арнольд, потому что участь монтажеров заключалась в том, чтобы выводить режиссеров из себя, указывая на то, что якобы идеальные кадры нельзя использовать, потому что кто-то надел другую шляпу или вышел не в ту дверь.
— На Берилл были резиновые перчатки, когда она вошла в кадр, — грустно ответила девушка. — Я пыталась сказать, но камеру уже включили.
— Ну и в чем проблема? — спросил Арнольд. — Она ведь собиралась убирать дерьмо, верно? Ты хочешь, чтобы она это делала голыми руками?
— Нет, просто по сценарию Берилл собирается сесть в машину и обнаруживает кучу по дороге. Она даже кричит Сиринити, что уже идет. Зачем ей резиновые перчатки на балу выздоравливающих до того, как она видит, что свинья сходила в туалет на пол?
Последовала мрачная пауза, пока все прокручивали в голове сюжет, а затем вынуждены были признать, что девушка права.
— Черт, — сказала Берилл.
— Может, она еще раз насрет, — сказал Арнольд, но Флосси уже ушла.
В конце концов им пришлось согласиться на убийственный для Арнольда компромисс: снять все три сцены, где Берилл убирает дерьмо, используя шоколадный пудинг, причем без свиньи в кадре. После этого
