Грэм и Миллисент тоже немного нервничали.
Они провели утро, снимаясь в «личных моментах». Сначала их отвезли в небольшое бистро неподалеку, где, несмотря на то что не было еще и десяти утра, посадили за столик, накрытый для ужина, и попросили чокнуться бокалами с вином. Пробыв в бистро меньше десяти минут, они отправились к маковому полю, по которому их заставили ходить, взявшись за руки. Наконец они вернулись в школьный спортивный зал, где сняли у пианино: Грэм играл, а Миллисент пела. Сюжеты снимались быстро, потому что звук не записывали.
— Это немые сюжеты, — объяснила Челси, — их вставят как иллюстрации к вашему интервью. Возможно, прокрутят в замедленной съемке, пока вы будете говорить о своей любви.
— Любви? — спросил Грэм.
— Да, вы ведь любите друг друга, верно?
— Ну, я… — ответил Грэм.
— Разве это не наше личное дело? — добавила Миллисент.
— Девочка, — напомнила ей Челси, — если тебя интересует карьера в поп-культуре, тебе лучше понять, что ничего личного у тебя больше нет.
Дальше последовало само интервью. Группа по поиску натурных съемок нашла на территории школы живописный мостик через бурлящий ручей. Интервью потребовало больше подготовки, чем другие сюжеты, и у Челси ушло полчаса на то, чтобы уговорить молодую парочку сказать именно то, что ей нужно было услышать. Конечно, она заранее очень тщательно спланировала сюжет, поскольку знала, что добросовестная работа на месте съемок экономит много часов при монтаже.
Когда она наконец собрала интервью целиком, все получилось в точности так, как было написано у нее в сценарии.
КИЛИ. А тем временем нашим молодым влюбленным, Грэму и Миллисент, пришлось преодолеть много трудностей.
МИЛЛИСЕНТ. Нам это далось нелегко.
МИЛЛИСЕНТ. После того, что судьи сказали о моем пении.
ГОЛОС МИЛЛИСЕНТ
ГРЭМ. Это действительно было нелегко.
ГОЛОС ГРЭМА. Но мы здесь ради друг друга.
МИЛЛИСЕНТ. Одно точно — все это сделало нас сильнее.
ГРЭМ. Это сблизило нас, и нас ничто не разлучит.
После съемок Грэм и Миллисент вернулись в холл ждать своей очереди на «прослушивание». Их очередь подошла после драматического ухода Шайаны из конкурса.
После обычной дружеской встречи с Кили их проводили к судьям, Миллисент вела Грэма за руку, как ей было велено.
— Привет, Грэм. Привет, Миллисент! — взвизгнула Берилл. — Добро пожаловать на «поп-школу»!
— Что вы собираетесь спеть для нас? — спросил Кельвин.
— Мы собираемся спеть «The First Time I Saw Your Face», — ответил Грэм.
Зная, каков будет ответ, Берилл быстренько дернула себя за волосы в носу, чтобы ее глаза снова наполнились слезами.
— Грэм, я преклоняюсь перед тобой, — ответила она сквозь слезы. — Для молодого человека с проблемным зрением выбрать такую прекрасную и горько ироничную песню — показатель наивысшей храбрости.
— Да, — согласился Родни. — «The First Time I Saw Your Face» — это отличная песня, трудная, но отличный выбор.
Грэм и Миллисент взялись за руки и спели свою песню. Как и было предсказано с первых записей, сделанных Эммой после оценки дуэта, Миллисент пела мило, а Грэм плохо, и снова его пальцы отчаянно перебирали струны гитары, которую он так хотел бы держать в руке.
Когда они допели, потрясенные судьи минуту сидели и уважительно молчали. Волос в носу у Берилл совершенно не осталось, и ее лицо было залито крокодильими слезами.
— Мистер, — наконец сказала она, — мистер, я преклоняюсь перед тобой. Ты надрал… мой мир.
— Да, это было невероятное выступление, — вмешался Родни. — Друг мой, ты продашь много записей.
— Ты действительно заставил меня поверить в то, что видел лицо этой девушки, — давила Берилл. — А это, учитывая, что нам всем известно, что ты незрячий, так горько и иронично, что делается страшно. Ты звезда, мистер. Огромная большая сияющая слепая звезда.
— Да, — согласился Кельвин. — Грэм показывает огромный потенциал как рок-вокалист широкого масштаба. С верхней октавой у него по-прежнему проблемы…
— Кельвин! Пожалуйста! — воскликнула в ужасе Берилл. — Мальчик слепой!
— И он заслуживает того, чтобы его не оценивали с оглядкой на это, — твердо ответил Кельвин. — Мы оцениваем его певческий талант, и только его. Тот факт, что он преодолел огромные препятствия, чтобы вообще петь, совершенно не важен. Я вижу в Грэме певца, а не слепого певца, и, если бы он пришел к нам сегодня как певец соло, с моей точки зрения, он бы мигом прошел в следующий тур с серьезной заявкой на победу. Но он пришел не как певец соло. Не так ли, Миллисент?
Камеры, словно ружья расстрельной команды, нацелились на дрожащую девушку.
— Нет, — продолжил Кельвин, — он пришел с тобой.
Миллисент онемела от ужаса, ее рот открылся, нижняя челюсть почти касалась ключиц. Но слов не было. Язык лежал неподвижно, словно большая мертвая рыба, и его кончик касался нижних зубов. Было похоже, что она уже никогда не сможет заговорить.
Грэм постарался изо всех сил:
— Мы пришли вместе, Кельвин. Мы — Грэм и Миллисент.
— И я боюсь, что вы вместе отсюда и уйдете, — сказал Кельвин.
— Нет! — воскликнула Берилл.
— Кельвин, мальчик мог бы продать много записей, — добавил Родни.
— Со старушкой Милли на шее? — спросил Кельвин.
— Нет, конечно нет, — согласился Родни, осознавая свою обязанность судьи. — Она просто пассажир.
— Пассажир! Это все равно что Рой Орбисон взял бы себе в пару кассиршу из «Теско»!
— Вот только я уверена, что некоторые кассирши умеют петь, — добавила Берилл.
Они говорили так, словно ни Грэма, ни Миллисент в зале не было.
— Каково тебе, Миллисент, — спросила Берилл, — быть гирей на ногах Грэма?
Краски, которые еще оставались на бледном лице Миллисент, теперь исчезли совершенно. Даже язык
