Довольно скоро он придумал снабжать свой товар запиской-легендой: что это за минерал, от чего «помогает», какому «знаку» соответствует и что означает сам. Он стал изготавливать обереги из разных камней, амулеты там всякие. Ну, вот как-то так втянулся в это дело, и докатился до оккультных наук, что-то там где-то закончил, получил какой-то «магический» диплом, и сейчас признанный в своей среде специалист. А еще он делает различные талисманы — пентакли какие-то — и продает потом за совершенно неприличные деньги. Говорит, что умение их мастерить унаследовал от своих далеких предков, которые вынесли эти сакральные знания из гарема самого царя Соломона. Врет, конечно же, но красиво врет! Фирма у него со всеми причиндалами: секретарша, свой юрист и компаньон. Мой друг просто совладелец бизнеса, и каждому клиенту дают подписать договор, в котором есть пункт, что клиент платит деньги за работу, а не за результат.
— И как он? Не разорился еще с такими пунктами?
— Нет, знаешь ли, даже наоборот — процветает по-моему. Я был у него в офисе, там все очень круто: самая новая оргтехника, компьютеры — прямо хай энд. Визитку мне свою подарил с каким-то странным знаком. С этим, с пентаклем. Он сказал, что…
— А еще чем ты сейчас занимаешься? — прервала она Алекса.
«Странно, но она как-то противоестественно любопытна сегодня — то от любознательности из себя выпрыгивает, то теряет интерес с полуслова. Что это с ней? — подумал он. — Необычно для нее».
— Я? С красивой женщиной вот в кафе сижу, — усмехнулся Алекс. — Ну, работаю там же, где и раньше, а «для хобби» пишу всякую ахинею. Меня даже печатают…
— Знаю, видела некоторые твои писания. Вообще-то ты зачем пишешь? Вряд ли тебе за это хорошо платят. Зачем тебе это надо? Для чего?
— Так просто, для души. Со мной что-то не так?
— Только без обид, ладно?
— Да, а что? — насторожился Алекс.
— Язык у тебя суховат, сюжеты не очень интересны, и чтение твоих сочинений как-то не завораживает. Не вставляет, как теперь говорят. Неужели нет иных способов почувствовать себя выше других? Если у тебя настолько занижена самооценка, что нужно хоть чем-то выделиться из толпы? Так, как бы ни банально это звучало, выделяйся знаниями, талантами, если таковые имеются и еще не закопаны в повседневности, или, на худой конец, язык себе проколи… И если тебе об этом никто еще не сказал, то только из вежливости и нежелания обидеть. Вот. Я высказалась.
— Но помнишь, ты же сама… — тут он вовремя прикусил язык и заткнулся.
— Обиделся что ли на мои слова?
— Нет, не обиделся. Да мне вообще-то пофигу, что и кто там про меня говорит… И ты тут ни при чем. Бесит просто, что есть мудаки, которые думают, что они все знают и что они самые умные… А пошли они все!..
— Обиделся, — констатировала она. — Да ладно, я же по-дружески тебе сказала. Если не я, то кто? Но все-таки расскажи, как ты это делаешь? Меня сама технология интересует. Как вот так можно — ничего нет, и написать что-то. Не автобиографию, не случаи из собственной жизни, не подслушанные байки, а что-то свое, совсем новое! Я хочу если не увидеть, то хоть бы узнать основную суть, может — я тоже буду.
— Ты сумеешь, стоит тебе только захотеть… Но может не надо, а? Я тут недавно видел в продаже книжку — «ЭмоГерл». Так ее всякие малолетки расхватывают, как горячие пирожки. Вот мне бы такую написать! Там столько всего понакручено!
— Я знаю, о чем ты, но это — другое дело. Тут самое главное — хорошо просчитанный литературный проект! Мне тут по работе приходится читать много всякого разного литературного говна, и от этого складывается нехорошее впечатление, что большую часть этих книжек изобретают маркетологи, пишут литературные батраки, причесывают литредакторы, и так далее. Вот смотри: например — «эмо». Модное молодежное движение, поэтому мы делаем книжку с этим словечком в названии, так? Например, «ЭмоГерл». Значит, что? Малолетки должны раскупать черно-розовую книжку, на обложке которой присутствует слово «эмо» и нарисована эмо-физиономия. Так? Эти же малолетки смотрят фантастические фильмы и мультики с трехмерной анимацией, значит, хорошо переварят и розового зайца с зубами черной акулы. Не удивлюсь, если идею книжки проверили на фокус-группах. Короче — хватит мяться, расскажи, я же просила.
— Я тебе не скажу ничего умного своим сухим языком. Спроси об этом лучше у какого-нибудь маститого писателя. У Сергея Лукьяненко, например, или у Дарьи Донцовой, я тебе их интернетовские адреса дам. Хотя — сомнительно, что они удовлетворят твое любопытство. По-моему, если ты что-то любишь делать, и делаешь это более-менее прилично, то на свою кухню пускать никого не следует. Кухня — это только твое рабочее место, и я почему-то очень сильно сомневаюсь, что вероятному потребителю результатов твоих усилий понравится изучение разных там секретов. Возможно, что совсем и наоборот.
— Тут ты прав, я вот терпеть не могу, когда смотрят, как я шью или как готовлю. Результат нравится? Ну, вот и хорошо, а сам процесс — это мое таинство, и нефиг туда лезть.
— Так чего же ты от меня хочешь? Моя кухня — это моя кухня, и тебе туда заходить не рекомендуется.
— Нет, ты все-таки расскажи! — не отставала она. — Я тогда для тебя что хочешь сделаю!
— Вот ведь пристала… ладно, расскажу. Вообще-то, проще всего опубликовать чужой текст, если тебя об этом просит автор того текста… — Алекс сделал многозначительную паузу и посмотрел на свою собеседницу, которая в ответ ничего не сказала, но как-то напряглась и поджала губы. — А если серьезно, то удобнее всего изобразить поток сознания. Без этого самого мутноватого потока не мыслим никакой современный роман. Поскольку голову отключить можно только доведя себя до состояния полной бессознательности, то какие никакие мыслишки там все-таки роятся. Вот и требуется всего-навсего это самые мыслишки в слова перевести. Вот как я сейчас. Сделать это нетрудно, и сил особенных не требует. Садись за клавиатуру, и шлепай по ней пальчиками. Только — чтобы кому-то кроме тебя все это интересно было бы читать.
— Что — пишешь все подряд, что в голову взбредет, и тебя будут печатать, так что ли?
— Ты, знаешь, так все примерно и обстоит. Почти. Есть только один маленький нюанс, — Алекс усмехнулся, вспомнив неприличный анекдот. — Продается абсолютно все — не только рукописи, но и вдохновение, как таковое… Только вот купить его может не всякий. Понимаешь, сейчас кругом и всюду очень много всего интересного: компьютерные игры, Интернет, телевидение, дивиди всякие продаются на каждом углу. Любой фильм можно легко и дешево купить или из сети даром скачать. Поэтому книга должна быть написана так, чтобы читатель не пожалел сотни рублей, оторвался от видео, от компьютера или от другой книги, и читал именно эту, твою. И обязательно саспинс обязан присутствовать — текст должен сразу же заинтересовать читателя, чтобы он потом не мог от чтения твоего текста оторваться…
— Не люблю я туалетную бумагу, которая никогда не рвется по линии отрыва!
— Ты чего? — удивился Алекс, пораженный сказанной не к месту фразой. — С тобой все нормально?
— А, не обращай внимания, — махнула рукой его собеседница. — Продолжай! Ну и?..
— Ну, и еще следи за тем, чтобы особо непотребные раздумья наружу не вывалились, но, с другой стороны, можно и наоборот — только самые непристойные размышления и записывать. Тут и друзья появятся по этим пристрастиям, и слава пойдет, как об авторе концептуальном, нетрадиционном, интересно мыслящем и оригинально излагающим свои взгляды. Опять же, желателен жесткий, даже жестокий натурализм. Если убийство — то с кровью и ранами, если любовь — то с сексом и голыми телами. Чтоб все как в жизни — со всеми подробностями и мелкими деталями! Если имеется главный персонаж, то надобно описать, как он посещает сортир, что там думает, что видит, что и как делает. Еще можно показать этого самого фигуранта в ванной или в душе: чем он моется, почему и каким образом. Ну, а уж если этот персонаж не живет монахом, и имеется у него некий сексуальный партнер, то уж тут не растеряться — первостепенное дело. Не впасть в ханжество и не пропустить интимные и сексуальные сцены, показав их во всем величии.
— Ты имеешь в виду детальное описание половых актов или простое упоминание о том, что персонаж живет сексуальной жизнью?..
— Зачем же крайности-то! Я тут заметил, что почему-то герои многих российских писателей
