перепонки. Я сделал бы что угодно, лишь бы не слышать слов Дэнни.
— Надо же. Дисплазия бедра, — повторил Дэнни и изумленно покачал головой.
Я мотнул мордой. «С постановкой такого диагноза, — подумал я, — мне и конец». Возможно, медленный, но, уж без сомнения, мучительный, существование от указателя до указателя, расставленных ветеринаром. Видимое станет неизбежным. Машина едет туда, куда ты смотришь. Какая уж там травма стала причиной неверия Евы в медицину, не знаю, но результат видел: она не смогла отвести глаза от цели, на которую другие назойливо упрашивали ее смотреть. Редкий человек способен, услышав властный голос окончательного диагноза, не принимать его и продолжать идти своим путем. Я вспомнил о Еве, о том, как быстро она упала в объятия смерти, как охотно окружавшие ее люди согласились с ее диагнозом. Я раздумывал о предсказании собственного финала, о своем будущем, наполненном страданиями и болью, которые, как многие верят, несет с собой смерть, и попытался отвернуться.
Глава 38
Благодаря уголовному делу против Дэнни, «близнецы» получили ордер на временное опекунство над Зоей. Они всячески затягивали процесс и лишили Дэнни возможности несколько месяцев видеться с дочерью. Не прошло и пяти минут после его ареста, а Максвелл уже засуетился, написал прошение об ограничении прав Дэнни на опеку, мотивируя требование наличием против него обвинения сексуального характера. По его бумаге Дэнни оказывался педофилом и половым маньяком.
Вот так-то. Пришлось нам играть по их правилам. «Близнецы», похоже, только и ломали голову над тем, как бы их повернуть в свою пользу.
Я видел фильмы с похищением детей, где показывается страх и горе родителей, охваченных ужасом от осознания того, что их дети во власти чужих людей. Именно так чувствовали себя мы с Дэнни. Единственное отличие — мы знали, где находится Зоя и кто похитил ее у нас. И тем не менее ничего не могли поделать.
Марк Фейн посоветовал Дэнни для объяснения своих отлучек выдумать для Зои душещипательный рассказ о поездке в Европу на гонки. Он же добился для Дэнни права обмениваться с Зоей письмами. Дэнни посылал ей пространные отчеты о нашей жизни, а взамен мы получали забавные Зоины рисунки. Всю корреспонденцию проверяли «близнецы» на семейно-адвокатском совете. Скажу вам, что вскоре в нашем доме не осталось места на стенах, где бы ни висели Зоины картины, кое-какие из них просто замечательные. Дэнни провел много бессонных ночей, изобретая подробности своего европейского гоночного турне.
Я очень хотел, чтобы Дэнни действовал решительнее. Смелее противостоял «близнецам». Но я уважал его стиль сдержанный и хладнокровный. Дэнни всегда преклонялся перед легендарным гонщиком Эмерсоном Фиттипальди. «Эммо», как его называли равные, был великим и непревзойденным чемпионом, на треке он отличался отменным прагматизмом. Полагаться на случай — плохая мысль, малейшая ошибка, и влепишься в стену, как на гонках Инди, свернешь машину в огненный штопор, из которого рабочие и медики будут по кускам доставать обгорелые части тела, а этанол горит быстро и жарко. Эммо не только никогда не паниковал, он избегал ситуаций, в которых мог бы запаниковать.
Хотя я тоже боготворю Эммо и по мере сил стараюсь походить на него, ездить я хотел бы как Айртон Сенна — эмоционально и отчаянно. С какой бы радостью я сложил в багажник «БМВ» самое необходимое, похитил бы Зою из школы и отправился прямиком в Канаду. Из Ванкувера мы бы двинули на восток, к Монреалю — в тех местах много изумительных автошкол и там каждое лето проводятся Гран-при «Формулы-1», — где тихо и мирно жили бы себе да поживали.
Однако разум подсказывал мне другое. К тому же за рулем сидел не я. Если честно, в то время никто на меня внимания не обращал и мнения моего даже и не послушал бы. Вот почему все сразу запаниковали, когда вдруг Зоя заявила «близнецам», что хочет повидаться со мной. Те давай сразу выдумывать: где бы я мог быть. Понимаете? Дэнни ездил по Европе, но я-то должен же был где-нибудь находиться?
«Близнецы», лишенные фантазии, так ничего и не придумав, в конце концов обратились к Марку Фейну, который, обалдев от Зоиной просьбы, немедленно связался с Дэнни и попросил его сочинить о моем местопребывании что угодно, хоть самую невероятную историю.
— Она же маленькая, она всему поверит! — кричал Марк Фейн. Хотя Дэнни плотно прижимал к уху телефонную трубку, голос нашего адвоката я слышал отчетливо. — Говори давай, куда ты сдал своего сукиного пса! Думай, думай! Никто его с тобой в Европу не пустит! Она имеет понятие о карантинной службе?!
— Передай, что она может повидаться с Энцо, — спокойно отвечал Дэнни. — Уезжая в Европу, я оставил его у Майка и Тони. Зоя хорошо знакома с ними и поверит. А я попрошу Майка заехать ко мне в субботу и вручу ему Энцо.
Так они и поступили. В субботу, где-то около часу дня, к нам приехал Майк, забрал меня и отправился на Мерсер-айленд. Весь день я играл с Зоей, а ранним вечером возвратился домой, к Дэнни.
— Как она выглядит? — спросил он Майка.
— Потрясающе. У нее улыбка матери, — ответил Майк.
— Как они провели время?
— Обалденно. Целый день играли.
— В «Энцо-принеси»? — продолжал расспрашивать Дэнни. Его интересовала каждая деталь. — А в «Подержи» играли? Наперегонки бегали? Ева не любила, когда они носились друг за другом. Боялась, Зоя упадет и расшибется.
— В основном они в «Энцо-принеси» играли.
— А я всегда был не против их беготни. Я знаю Энцо он осторожный пес. Но Ева…
— Знаешь, Дэнни, — перебил Майк, — они не все время играли. Много времени просто лежали рядышком на траве. Очень трогательное зрелище.
Дэнни шмыгнул носом.
— Спасибо, Майк, — проговорил он. — Громадное спасибо.
— Ну, что ты. Всегда пожалуйста.
Я оценил старания Майка утешить Дэнни, тем более что он не сказал ему всей правды. Хотя просто мог не заметить того, что сразу увидел я. Не услышал того, что слышал я. Глубокую печаль в голосе Зои. Ее одиночество. Ее планы, которые она поведала мне шепотом — тайком отправиться в Европу на поиски отца.
Лето, проведенное без Зои, принесло Дэнни болезненные переживания. Мало того что он оказался оторванным от дочери, так еще и карьера рухнула: его пригласила участвовать в гонках команда, за которую он выступал в прошлом году, но он был вынужден отклонить приглашение, поскольку не имел права покидать пределы штата Вашингтон. В противном случае ему грозил крупный штраф. Кроме того, ему пришлось отказаться от очень заманчивых предложений поработать инструктором, поступивших после его впечатляющего выступления наТандерхилле. Его часто звали в автошколы: работать инструктором в Неваду, Техас, в Калифорнию и один раз даже в Коннектикут — я сам слышал его разговоры по телефону, — но Дэнни всегда отказывался. Он считался пленником штата.
И все же… Человеку даровано право посредством условий его физического существования учиться познавать самого себя. Я прекрасно понимаю, зачем Дэнни на глубинном уровне позволил ситуации обрушиться на него. Я не скажу — он ее создал, нет, но он разрешил ей создаться. Потому что ему требовалось испытать себя, проверить характер. Он хотел узнать, как долго сможет держать ногу на акселераторе. Он выбрал такую жизнь и потому выбрал эту битву.
По мере того как созревало лето и увеличивалось число моих встреч с Зоей без Дэнни, я начал сознавать, что тоже являюсь частью событий. Я сделался непосредственным участником драмы. Поскольку июльскими вечерами, после изложения Майком всех событий у «близнецов» и отъезда его в свой мир, мы с Дэнни усаживались позади нашего дома, и он принимался расспрашивать меня.
«Значит, вы играли в «принеси»? А носом мячик ты толкал? Бегали быстро? — засыпал он меня вопросами. — Как она выглядит? Фруктов много ест? Витамины они ей покупают?»
Я старался. Я как мог пытался выговаривать слова, но у меня ничего не получалось. Я стремился
