Нет настроения? Тоска заела? Жизнь дерьмо? Не теряйте ни минуты. Надерите кому-нибудь задницу — и вы почувствуете себя отлично.
Уэйн и Скаут в кадре. Уэйн хохочет над собственной шуткой.
УЭЙН
Ты знаешь, малыш, что сказал доктор Киссинджер?
СКАУТ
Ты мне не говорил, что ходил к доктору.
Скаут плюхается на диван рядом с Уэйном. Платье задирается; снова виден синяк, теперь он со стороны Уэйна. Уэйн не может его не видеть. Скаут в смущении быстро одергивает платье.
УЭЙН
Да он не врачом был, а государственным секретарем. Большой человек — убил столько народу, сколько нам с тобой за всю жизнь не успеть, как бы мы ни старались. Так вот, ты знаешь, что он сказал? Он сказал, что власть — это афродизиак, ну то есть она сексуально возбуждает.
СКАУТ
Я знаю, милый, что такое афродизиак.
УЭЙН
Так вот, когда кого-то убиваешь, то имеешь над ним абсолютную власть, а значит, это тоже афродизиак.
СКАУТ
Видимо, так, милый.
Уэйну на ум приходит что-то смешное. Он резко откидывается, отчего автомат с холодным металлическим звуком съезжает к нему на колени.
УЭЙН
А как тебе такое, малыш: если убиваешь черного, то это значит афро-американо-дизиак!
Уэйн снова с хохотом откидывается на массивные диванные подушки. Потом устраивается поудобнее.
СКАУТ
Я не знаю, о чем ты, милый, но лучше убери грязные ботинки с дивана и будь осторожней с кровью на твоих штанах. Этот дом очень милый, и думаю, те, что здесь живут, тоже милые люди, не стоит оставлять кровавых пятен у них на диване.
УЭЙН
Кровь засохла, киска. Кровь быстро засыхает, потому что она сворачивается. И знаешь что, милая? Если бы кровь не сворачивалась, ты могла бы умереть от одного-единственного укола булавкой.
СКАУТ
Я знаю, Уэйн.
УЭЙН
И ты бы тогда была гомофобкой. Так это называется.
СКАУТ
Гомофоб, дорогой, — это тот, кто выражает неодобрение по поводу сексуальных сношений между людьми одного пола. Думаю, ты спутал гомофобию с гемофилией.
Резкий переход с дальнего плана к крупному. Выражение лица Уэйна меняется с одного на другое, как два кинокадра. Веселость трансформируется в мрачную угрюмость. Скаут хорошо известно, что это означает.
Скаут крупным планом, с деланной улыбкой на лице.
Крупный план ее дрожащей руки.
Оба в кадре.
УЭЙН
Неужели?
СКАУТ
Да, дорогой.
УЭЙН
Неужели?
СКАУТ
Думаю, да, дорогой.
Стремительный рывок, и Уэйн уже сжимает шею Скаут одной рукой, а другую, откинув автомат, заносит для удара.
УЭЙН
А как называют женщину, которая много треплет языком? Телка с разбитой губой, вот как!
Уэйн сталкивает Скаут на пол. Она кричит.
СКАУТ
Не надо! Уэйн, пожалуйста, не надо!
Уэйн спрыгивает с дивана и коленями придавливает Скаут к полу. Он снова сжимает ее шею и готовится ударить. Крупным планом — пальцы Уэйна, впившиеся в шею девушки.
Камера движется от пальцев Уэйна к шее Скаут, переходя на крупный план ее лица. Рот Скаут беспомощно хватает воздух, а глаза полны немого ужаса и мольбы.
Точка зрения Скаут: прямо над ней — неотрывно следящее, искаженное гневом лицо Уэйна.
УЭЙН
По-твоему, я дурак, радость моя? Так ты считаешь? Может, давай посмотрим, как у тебя кровь сворачивается?
Скаут в ужасе кричит.
Оба в кадре. Уэйн сидит на теле Скаут. Кажется, что он вот-вот нанесет удар. Вместо этого он страстно целует ее. Секундой позже Скаут отвечает на поцелуй и обхватывает Уэйна руками.
СКАУТ
Милый, ты меня напугал.
УЭЙН
Знаю, сладкая моя. Мне нравится тебя пугать, потому что когда тебе страшно, ты похожа на маленькую взъерошенную птичку.
Напряжение в сцене нарастает. Уэйн вытягивается в струнку и покрывает тело Скаут поцелуями, двигаясь по направлению сверху вниз.
УЭЙН
Ты хотела бы жить в таком доме, родная?
СКАУТ
Ну да, конечно… Как будто мне когда-нибудь представится возможность!..
УЭЙН
Ну, сейчас мы в этом доме, так ведь? И наверняка у них огромная кровать там наверху. Под самыми облаками…
Уэйн начинает расстегивать платье Скаут.
УЭЙН
Как ты, малыш, на это смотришь? Пойдем пошумим наверху?
Скаут высвобождается и садится.
СКАУТ
Я ничего такого в чужой постели делать не буду, Уэйн… Еще подхватим СПИД или другую какую- нибудь заразу…
УЭЙН
СПИД через простыни не передается.
