Слепая вера

Все началось с того, что на первой же после снятия карантина публичной исповеди отец Бейли торжественно объявил о чудесном спасении Мармеладки Кейтлин с церковной кафедры.

— Как известно всем вам, — сказал он, — на наш район только что обрушилась жесточайшая небесная кара. Но Господь в своей безграничной мудрости сохранил жизнь одному ребенку. Я хочу уверить вас в том, что все ушедшие дети теперь живут в ней. И я говорю всем осиротевшим матерям и отцам из Башен Вдохновения: когда вы видите Мармеладку Кейтлин, постарайтесь разглядеть в ней частичку того или той, кого вы потеряли, но кого непременно обретете снова. Нам неведома цель Господа, спасшего Мармеладку Кейтлин, но мне думается, что он спас ее ради какого-то высшего назначения, пока еще сокрытого от нас.

Бейли простер руку туда, где сидели Траффорд с Чанторией.

— Лелейте ее, Чантория, защищайте ее, Траффорд, ибо она воистину благословенна, а с нею вместе, как ее родители, благословенны и вы оба. Так что не будем больше вспоминать о разводе! — добавил он. — Бог-и-Любовь спас вашу девочку. И спас не просто так. Он возлюбил вашу семью. Он поверил в вашу семью. Идите домой с миром! Танцуйте так, словно никто вас не видит, пойте так, словно никто вас не слышит, а ночью займитесь любовью так, словно это у вас впервые.

Нежданно-негаданно Траффорд и Чантория стали местными знаменитостями. Теперь вся женская компания, в которой Чантория раньше была сбоку припека, набивалась к ним в гости. Каждый, о ком отец Бейли считал нужным упомянуть во время проповеди, автоматически становился важной персоной, которую следовало всячески ублажать. Та же Незабудка навещала их ежедневно, объявив в своем видеоблоге, что Чантория — ее новая лучшая подруга.

— Может, попросить Лексуса заскочить к вам и посмотреть, что у вас с душем? Я знаю, твой Траффорд не слишком большой умелец по этой части, благослови его Бог, а Лексус наверняка смог бы все починить.

Незабудка всегда норовила взять Мармеладку Кейтлин на руки и потискать ее, повторяя снова и снова, что возня с этой малышкой помогает ей переживать утрату Сникерса.

— Я просто знаю, что мой Сникерс и ваша Мармеладка Кейтлин стали бы самыми-самыми лучшими друзьями, — сказала она однажды, вытирая слезы. А потом многозначительно добавила: — У Кейтлин есть крестная мать?

— Только Куколка, — призналась Чантория с некоторым смущением, потому что Куколка была крестной матерью всех детей в доме. Наверное, если бы Чантория приложила к этому больше стараний, она могла бы подыскать для дочки и еще кого-нибудь: ведь от приглашенной на эту роль не требовалось ничего особенного, разве что напиться на крестинах. Но когда родилась Кейтлин, Чантория не стала обращаться к соседкам с этой просьбой из боязни, что ей откажут. Да и теперь у нее не хватало духу задать прямой вопрос.

— А может... может быть, ты... — запинаясь, начала она.

— Боже мой! — завопила Незабудка. — Боже мой, какая честь! Мы обязательно ее окрестим!

— Вообще-то ее, конечно, уже крестили, но...

— Мы сделаем это еще раз, но теперь уж как следует! Устроим классную вечеринку! Позовем всех девчонок и оторвемся по полной!

Незабудка сдержала слово, и вскоре состоялось роскошное празднество, на котором все обитательницы дома выстроились в очередь, дабы предложить свои услуги в качестве крестных матерей и обнять последнего уцелевшего ребеночка в округе — без сомнения, в надежде на то, что выпавшая на долю Кейтлин удача или Божье благоволение передадутся им и помогут выжить их следующим деткам.

Чантория как могла старалась сдержать свое бурное ликование—в конце концов, эпидемия сошла на нет лишь неделю-другую тому назад и весь дом был еще в трауре, — но при таком количестве визитов и подношений в виде тортов с шоколадками ей было нелегко скрыть восторг. Куколка взялась за организацию ее распорядка дня, точно снисходительная мать, надзирающая за бестолковой жизнерадостной дочерью.

— В одиннадцать у тебя кофе с Бархатной Тайной, но к двенадцати ты должна ее выпроводить, потому что Незабудка и Розовая Жемчужина ведут тебя на ланч не куда-нибудь, а в 'Макдоналдс', где Кейтлин получит свой первый в жизни 'мак- флурри'.

Дни Чантории пролетали в суматохе визитов. У них в квартире не переводились торты с шоколадом, рекой лилось шипучее вино, и все без устали обнимали ее чудную малышку, счастливую избранницу Бога- и-Любви.

Все это как нельзя более устраивало Траффорда. Раньше жить с Чанторией было довольно утомительно, поскольку она то и дело приставала к Траффорду, требуя внимания. Теперь же Куколка расписывала все ее время по минутам, и Траффорд мог ежедневно проводить за чтением долгие часы. Конечно, его внезапная страсть к самосовершенствованию была отмечена многими гостями, но об­щество сочло это положительным явлением, сви­детельствующим об особых планах, которые Бог связывает с самим Траффордом и его семьей.

— Траффорд у нас молодец, — говорила Ку­колка. — Он хочет быть достойным того задания, которое Господь намерен ему поручить.

25

Наступило утро очередного физиприса. Как обычно, Траффорд явился на работу, поглощен­ный мыслями о Сандре Ди, но, выйдя из лифта, обнаружил, что сегодня ею интересуется не толь­ко он. Перед столом Сандры Ди стояла Прин­цесса Любомила. Тлеющая антипатия, которую офисная тиранка испытывала к непокорной де­вушке, в любой момент могла вспыхнуть ярким пламенем, и теперь было похоже, что Принцесса Любомила наконец нашла повод для лобовой атаки.

— Сандра Ди, — сказала Принцесса Лю­бомила, приблизившись к намеченной жертве чуть ли не вплотную. — Я вижу, ты перестала платить взносы за общественные торты и пон­чики.

— Да, перестала, — откликнулась Сандра Ди, не отрывая глаз от компьютера.

— Эй! — рявкнула Принцесса Любомила. — Я с тобой разговариваю! 

— Слышу. Я тебе ответила. Но мне надо работать. Нам платят за обработку информации, а не за болтовню о пончиках.

— Ты что, меня не уважаешь?

— Я просто пытаюсь выполнять свою работу.

Траффорд обвел комнату взглядом. Как всегда, его коллеги разделились на два лагеря: тех, кто навострил уши, предвкушая скандал, и тех, кто стушевался, изо всех сил стараясь казаться незаметным, внутренне возмущаясь происходящим, но радуясь, что негодование Принцессы Любомилы на сей раз вызвано не им.

— И почему же ты отказываешься платить за торты и пончики?

— Потому что я не ем ни тортов, ни пончиков. Я и раньше их не ела, но довольно долго отдавала свои деньги из вежливости. Я оплатила множество съеденных тобой тортов и пончиков, но теперь наконец решила больше этого не делать.

— Ты не хочешь питаться вместе с товарищами? Не хочешь быть членом коллектива?

— Я не считаю, что быть членом коллектива значит платить за лакомства, которые нравятся тебе и твоим приятелям, Принцесса Любомила.

Траффорд был поражен. Раньше никто никогда не оспаривал права Принцессы Любомилы командовать у них в офисе. Творилось нечто беспрецедентное, и от неожиданности у первой крикуньи отдела просто отнялся язык. Она явно не знала, что сказать. Наступила недолгая пауза, во время которой Сандра Ди продолжала печатать на компьютере. Затем Принцесса Любомила оправилась от потрясения.

— Думаешь, ты лучше меня? — гаркнула она.

— Нет, не думаю.