Дневник. Продолжение

Из такого колодца не выбрать воды.
Родниковая древняя сила
пересилит усилья нужды и беды —
посмотри, коромыслом носила

эту воду праматерь... Вода не мутна,
лишь не плюй в заповедный колодец.
А не то обернёшься (на волос мотай!)
кем-нибудь... не собою – сколотишь

не по мерке себе табурет и скамью,
и ещё кое-что понасущней.
Потому понемногу беру и кормлюсь
из колодца, спасаясь от суши.

9 д е к а б р я

4. Ненасытно поэт

Ненасытно взирает герой
за окно – чем теперь поживиться?
Ни напрасно тягаться с горой,
ни с горой рифмовать – уговор! —
он не будет. Гора – не жилица

в этом «действии». Мало ль других
персонажей?! Посмотрим – увидим.
...Друг за дружкою входят в круги
обозренья друзья и враги
за окном...
Представление – выйдет.

9 д е к а б р я

5. Ткач

Соткать материю не просто —
                не стянуть
и не ослабить – жди и действуй ровно.
А в ниточках запутаться – тонуть
у берега... Услышите: «Да ну,
не может быть...» – покажется, сурово.

Барахтайся! А выбравшись, на ус
мотай и продолжай плести дорожку...
Терпение началом всех наук
недаром остаётся – как паук
укройся в домотканую сторожку.

9, 10 д е к а б р я

НЕ СПЛЮ, или ОЖИДАНИЕ

Задождило. Я снова без сна.
Битый час как волчок на перине.
Дождь идёт, но, увы, не весна,
даже в голову и не берите.

Кто б не знал, как придумать легко
себе это. Плохое решенье.
Не ходи по кривой далеко —
есть поближе прямой перешеек

между мною и мною. Дождит.
Всё кручусь и кручусь. Ночь мельчает...
Засыпаю и слышу: «Дождись...»
«Я дождусь» – в полудрёме мечтаю...

9 д е к а б р я

«Не поймала. Остались следы...»

Слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

Поговорка

Не поймала. Остались следы.
То бинтую, то дую на рану.
Неужели и волос слетит
с головы? Но вопрос не по рангу.

И не знаю той мази рецепт,
что поможет и верно утешит.
Улетевшее – грозный прицеп
к паровозу... Вагончики – те же.

Не отловишь назад, не вернёшь
слово в клетку, не вычистишь донце.
Только новый рубец навернёшь
на живое в груди веретёнце...

И прощенья прошу, и прощу
наперёд, только б стало как в детстве —
«к лесу задом...», чтоб видеть прищур
визави... И забыть о кокетстве.

Не поймала. В прощенье – залог
живота. Пред тобою повинно
я стою, посыпая золой
себе голову... Чудится злой...
Не пойду на его половину.

10 д е к а б р я

* * *

1

О.

Любовь – не хрестоматия в руках
ученика с учителем – о школе
пора забыть. Всё заново, и сам.

Некстати разбираться в ворохах
наук, когда под ложечкою колет
и дрожью повело по волосам...

Кому теперь повем свою печаль седую?
Одна рябина всё ещё горит огнём.
Означенный огонь и ветер не задует,
и дождик не зальёт... Рябина за окном.

И говорит со мной, и ничего не скрыто:
любовь живёт в словах,
любовь живёт меж слов.

И будто ни гугу, ни шёпота, ни крика —
весь выучен словарь —
святое ремесло.

11 д е к а б р я

2

С повинной головы бери хоть всё – всё крохи.
Виновника душа согласна без помет.
Предполагает жить, и в перечне сокровищ —
прощение одно, и никаких примет

сражений... Долгий мир. Не замахнусь на дольше.
Прощенье видит свет Фаворский без преград.
Прощающий высок. Бесценное на дольки
не делится. Цветёт прощеньем вертоград.

11 д е к а б р я

3

В саду моей беды то холодно, то жарко.
И саженцы растут, и новые плоды
здесь зреют... А в земле то разоренье шарит,
то память бередит, и по счетам платить

приходится сполна. Таков закон и правда.
Но сад цветёт опять, хоть слёзы через край
бутылочки твоей... Твоей любви оправа —
землица для корней живого черенка.

11 д е к а б р я

4

Да было б чем сказать ещё, тогда б сказала.
Всё выплакано внутрь, всё сложено в одно.
Перед тобой души приют, души казарма,
и день за днём идут, как мерин заводной.

И что тут скажешь? Сел и едешь поневоле.
И надо раздобыть хоть что-то на прокорм...
Смотрю – одна нога в плену, одна на воле.
А колокол звонит. Проверено по ком.

11, 12 д е к а б р я

ВСЁ В СЧЁТ

1

Ослаблена удавка – утро в рост.
Я в день хочу, где птицы солнце славят.
Где птицам я заглядываю в рот.
Где кошка не царапается злая.

А кошечка поблизости сидит
и вовсе не поймёт, к чему поклёпы?
Но толпы несуразностей седых
по-свойски норовят ещё похлопать

мне по плечу: «Мол, с нами хоть куда...»
Да чур меня, уже не по дороге!
И прежде чем займутся холода,
синица свистом солнце поторопит.

2

Нет, ночь не пропустить и не списать со счёту.
Всё в счёт, и тем уже хорош подлунный мир.
Где годен и пиит, не знающий почёту,
и сам властитель дум, хватающий на миг

за... Впрочем, что внутри у каждого – загадка.
Всё к месту, если есть, и странствует меж нас.
Ах, это ли не Рай, где всякий миг – закладка
в единой книге? Я, надеюсь, не смешна.

И не трагична. Но – вполне обыкновенна.
Бывает? Бог с тобой, любой неповторим.
Ночной мотив летит туда-сюда – навеян
собраньем тем: то спит, то заново парит.

12 д е к а б р я

«Забытая бумага, огрызок-грифель, грёз...»

Забытая бумага, огрызок-грифель, грёз
ушедших безвозвратно оборванная гроздь
мерещатся, мерцают – ни атом не погас,
но новое сегодня гуляет напоказ.

И, оставаясь между, попробуй не пропасть.
Несбывшейся надеждой сезонный дым пропах.
Но завтра – как сегодня, сегодня – как вчера,
по горкам богомаза продолжи кочевать.

12 д е к а б р я

ТРИНАДЦАТОЕ

О нём не скажешь доброго – декабрь,
тринадцатое – день как день, и только.
В непраздничный поношенный стихарь
одетый, и декабрьского стиха
непразднична мелодия, недолго

звучащая... С обеда свет – в расход.
А уж люблю! Ушедшее – дороже.
Мотив не современен, но расхож.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вечер по-декабрьски насторожен...

13 д е к а б р я