Дьявольская кровь-3

— Мои кроссовки остались в подвале Кермита, приклеенными к полу. Они прямо рас­таяли и сползли с моих ног.

— Ну, будь поосторожнее, хорошо?

— Само собой, — ответил Эван.

Он натянул на голову бейсбольную кепку с надписью «Смельчаки Атланты», помахал ма­тери рукой и направился к задней двери.

Это был теплый весенний день. Над цветоч­ной клумбой порхали две черно-желтые бабоч­ки-монархи. Свежие молодые листья деревьев блестели на солнце.

Эван остановился у подножья лестницы и натянул поглубже бейсболку, чтобы защитить глаза от солнца. И посмотрел на улицу в на­дежде увидеть свою приятельницу Энди.

Но не обнаружил никаких признаков ее при­сутствия.

Расстроившись, он поддал ногой большой камень, запустив его вдоль бордюра тротуара, и направился к дому Кермита. Тетушка Ди, мать Кермита, платила Эвану три доллара в час, чтобы он присматривал за Кермитом всю вто­рую половину дня, после того как у него кон­чатся занятия в школе. Три сотни в час, вот сколько она должна платить мне, сердито по­думал он.

Но все же Эван был рад и такому заработ­ку. Ему хотелось купить новый плеер Сони. Его собака. Триггер, перепутала старый плейер с собачьей костью.

И Эван честно отрабатывал каждый пенни. Кермит был совершенно невозможным. В са­мом деле это единственное слово, которое для него подходило: невозможный.

Он не хотел играть в видеоигры. Не хотел смотреть ТВ. Отказывался выходить, чтобы погонять мяч или поиграть в другие игры. Он даже отказывался зайти в маленький магазин на углу, чтобы купить леденцов или картофель­ных чипсов.

Все, что он хотел, это сидеть внизу в своей темной сырой подвальной лаборатории и сме­шивать в мензурках химикаты.

«Мои опыты», — так он это называет. — «Я должен продолжать свои эксперименты».

Может быть, он и на самом деле гений, горь­ко думал Эван. Но от этого не легче. Этот маль­чишка действительно невозможный.

Заработать-то Эвану хотелось, но только как-нибудь по-другому. Хорошо бы Кермит придумал такую жидкость, которая приклеила бы его самого к полу так же, как он приклеил его кроссовки, размышлял Эван.

Иногда с ним приходила Энди, и это не­сколько облегчало его работу. Энди тоже счи­тала Кермита странным. Но по крайней мере, когда она была с ним, Эвану было хоть с кем поговорить, — нельзя же без конца слушать о смеси пирита алюминия с бензонатрием хлоробензилата.

«Чего все-таки хочет Кермит, — думал Эван, переходя улицу и направляясь к заднему двору того дома, где жил Кермит. — Чего он добива­ется, смешивая это с тем и то с этим? А вот я не могу даже смешать для себя шоколадное мо­локо!»

Показался дом, где жил Кермит: белое двух­этажное здание с покатой черной крышей.

Эван ускорил шаги. Он опаздывал на пят­надцать минут. И надеялся, что за это время с Кермитом ничего не случилось.

Он уже собирался перешагнуть через низ­кую изгородь, ограждавшую двор, как зна­комый ему грубый голос пригвоздил его к месту.

— Эван, а почему ты посмотрел на мой двор? Голос принадлежал парню из его школы, который жил по соседству с Кермитом. Его звали Конан Барбер. Но все ученики в школе звали его Конан-варвар. Потому что это был самый крупный и противный парень во всем штате Атланта. А может быть, и во всей все­ ленной.

Конан сидел на белом высоком заборе, ко­торый разделял два соседних двора, и смотрел холодными голубыми глазами вниз, на Эвана.

— Так зачем ты заглядывал в мой двор? — строго спросил он.

— Никуда я не заглядывал. Мне это ни к чему, — ответил Эван, словно не своим голо­сом.

— Нет, ты смотрел на мой двор. А это — вторжение в частное владение, — стоял на сво­ем Конан.

Он спрыгнул с высокого забора. На Конане была серая футболка и измятые полинявшие джинсы. И еще у него было очень противное выражение лица.

Эван знал: его хобби — сбивать с ног детей.

— Не горячись, Конан, — попросил его Эван. — Я смотрел только во двор Кермита. Я никогда не смотрел в твой двор. Никогда!

Но Конан налетел на Эвана и так сильно  толкнул его грудью, что тот, спотыкаясь, по­пятился назад.

Это было еще одним хобби Конана — тол­кать ребят своей грудью. А у него была не просто грудь, скорее что-то похожее на гру­зовик.

— А почему это ты не посмотрел в мой двор? — Снова стал придираться Конан. — Разве на моем дворе что-то не так? Может, мой двор недостаточно хорош для тебя? И поэтому ты никогда не смотришь на него?

Эван с трудом сглотнул. Похоже, Конан ищет предлог для драки.

Но прежде чем Эван успел что-то сказать, он услышал скрипучий голос, который ответил вместо него:

— Это свободная страна, Конан!

—О, неееет! — простонал Эван, прикрывая глаза.

Из-за его спины появился маленький и ко­стлявый ребенок с копной светлых волос и круглыми темными глазками за стеклами боль­ших очков в круглой красной пластиковой оп­раве. Эван всегда думал, что его кузен — белая мышь в очках.

Кермит был одет в громадные красные шор­ты, которые спускались ниже колен, и в чер­но-красную футболку цветов «Смельчаков». Рукава футболки спадали ниже локтей его ко­стлявых рук.

— Что ты сказал? — строго спросил Конан, угрожающе глядя на Кермита сверху вниз.

— Это свободная страна, — настойчиво по­вторил Кермит. — Эван может смотреть на любой двор, если захочет!

Конан испустил сердитое рычание. Конан двинулся вперед, намереваясь превратить лицо Эвана в картофельное пюре.

Эван повернулся к Кермиту и поблагодарил:

— Большое спасибо, кузен. Спасибо за по­мощь.

— В какую сторону своротить тебе нос? — поинтересовался Конан у Эвана. — Направо или налево?

3

— Не делай этого! — закричал Кермит сво­им скрипучим голосом.

Конан поднял громадный кулак. А другой рукой ухватил Эвана за футболку. И посмот­рел вниз, на Кермита.

— А почему нет? — прорычал он.

— Потому что у меня есть вот это! —Ух!

Конан отпустил Эвана. И уставился на стек­лянную пробирку, которую Кермит держал обеими руками. Пробирка была наполовину заполнена жидкостью темно-синего цвета.

Конан отвел взгляд и запустил толстую руку в светлые густые волосы. Посмотрел на Кер­мита сузившимися голубыми глазками.

— А что это такое? Это твоя детская выдумка?

— Ха-ха! — саркастически засмеялся Кермит в ответ.

«Если Кермит не заткнется, то нам обоим здорово достанется! — подумал