скатилась к «грешникам». «Долговец» с невероятной точностью рассчитал время от броска до взрыва, и соответственно траекторию полета. Как ни странно, но первым дернулся именно тот фанатик, который до этого молился своему неизвестному божеству, расслышав звук удара гранаты об опору, он мгновенно обернулся, протягивая руку за оружием, встрепенулись и двое других. Граната разорвалась, находясь в состоянии свободного полета. Скатившись по наклонной крыше кабины оператора, она полетела вниз к земле и в момент взрыва оказалась всего в метре перед лицами опешивших сталкеров. Раздался мощный гулкий взрыв, в который вплелись резкие щелчки и лязг осколков, «грешников» словно тряпичных кукол снесло взрывной волной. Двое, словно марионетки, которым кто-то обрезал нити связывавшие с кукловодом, смятыми грудами истерзанной плоти ударились о землю, третьего, того который молился, вмяло в решетку страховочных перил и сейчас он сидел под ней, раскинув руки и запрокинув голову в старом армейском противогазе.
Взрыв еще не успел отгреметь, а Шмель уже вылетел на открытое пространство, открывая огонь в сторону засевшего на гаражах стрелка. Сергей не успел толком опомниться, как Патогеныч сгреб его за шиворот и рванул за собой, впереди маячила спина Шурика, тоже начавшему стрелять на бегу. «Грешник» не успел оправиться после неожиданной атаки и приготовиться к стрельбе, ему едва хватило времени, чтобы скатиться по крыше в проход между гаражами, затянутый сеткой-рабицей и затаиться там за грудой кирпичей.
- Рвем когти! - яростно прошипел Шмель, но все таки задержался на дою секунды и подхватил с земли оружие одного из «грешников».
Они понеслись с такой скоростью, как будто их преследовало полтора десятка голодных кровососов вкупе с парой сотен собак. Вдох-выдох, вдох-выдох. Главное – смотреть под ноги и не отклоняться от маршрута, которым только что прошел тот кто идет впереди, это Серега успел накрепко вбить себе в голову Соленый пот заливал глаза, нещадно болели ноги в раздолбанных окончательно гражданских туфлях, и «калашников», казалось, весил тонну. Вдох-выдох, вдох-выдох. Впереди бетонное ограждение, один из блоков выломан. Прыжок следом за Патогенычем. Приземление в сухую колкую траву, Серега потерял равновесие и вынужден был упереться в землю прикладом.
- Быстрее!
Позади наконец пришел в себя «грешник». Несмотря на то, что между бегущими мишенями и ним находились массивные крановые опоры, фанатик открыл огонь. Шмель успел заметить как в полутьме позади сверкнула вспышка и рявкнул «Все на землю!», Сергей по инерции еще сделал пару шагов и только потом рухнул на кучу слежавшегося песка. В воздухе над их головами что-то прошипело, мелькнул ослепительно белый луч и двумя десятками метров впереди с грохотом содрогнулся корпус старого «КамАза» в котором образовалось оплавленное отверстие в полтора метра диаметром.
Патогеныч извернулся на земле и чертыхаясь поднял автомат на вытянутых руках, выпустив несколько коротких очередей в сторону стрелка. Второй выстрел ударил в правую опору крана, послужившего им своеобразным щитом. В этот раз похоже «грешник» увеличил мощность выстрела. Разряд заставил кран содрогнуться, словно его пнул ногой невидимый великан, со скрежетом прогнулись рельсы и на землю посыпались мелкие детали в облаке осыпавшейся от удара ржавчины.
Сергей встал на ноги и кинулся вслед за Шмелем и Шуриком в узкий лаз между кузовом многострадального «КамАза» и стеной хозяйственного блока. Сзади наступал на пятки Патогеныч.
- Шмель, - пропыхтел он, - Сейчас лучше влево. На верхних воротах по-любому дебилы засели.
- Сам знаю! – не оглядываясь, бросил командир «долговцев». – Они сейчас все сюда ломятся. Мы такой фейерверк подняли!
Сталкеры резко свернули в сторону и побежали по рельсовой ветке. Под ногами время от времени еще попадались шпалы, когда-то положенные из толстого дерева, но с течением лет рассыпающиеся в труху. Ветка заросла высокой, почти по пояс травой, в которой заплетались ноги.
- Вправо, к дому обходчика! – рыкнул Шмель, - «Плешь» впереди!
Они описали широкую дугу, сворачивая с рельс на гравиевую насыпь и огибая по широкой параболе раскинувшийся на месте железнодорожного переезда гравиконцентрат, разломавший бетонные плиты и искореживший шлагбаум, заставив его скрутиться едва ли не в восьмерку.
За путями начиналась относительно ровная вроде бы дорога, ста метрами дальше пускавшая узкое ответвление куда-то в глубь ремонтных корпусов. Сама она вела дальше, скрадываясь в темноте за распахнутыми воротами КПП. Сталкеры плюнули на все и что было сил припустили по дороге к воротам, в сторону с визгом шарахнулась одинокая слепая собака. Подошвы громко стучали по асфальту, под ногами то и дело трещало битое стекло. Где-то в ста, может побольше, метрах позади раздалось несколько автоматных очередей, но несмотря на небольшое расстояние стреляли явно не по ним, а для острастки, запугивая вероятного врага.
- Сбавили темп. – устало выдохнул Шмель, когда они оказались на ночной дороге, несколькими минутами бега позже, после того как оставили ворота КПП депо позади. Шурик, хрипя, как паровоз, уселся прямо на землю. Сергей сам шумно дыша, присел на корточки. Патогеныч вытащил из кармана ПДА и, прикрывая светящийся экранчик полой куртки принялся щелкать световым пером по клавиатуре.
- Своим пишешь? – поинтересовался Шмель. – Не забудь добавить, что у них есть «гауссы», пусть честные бродяги сюда больше не заходят.
Патогеныч не ответил. Сергей прочел, заглянув через его плечо, короткое сообщение. «Всем сталкерам «Чистого Неба» и другим бродягам! Бар «Цезий» на Свалке атакован «Грехом»! Их много и вооружены серьезно, не ходить!»
Они еще около минуты стояли, поводя стволами автоматов по сторонам и переводя дух – затем Шмель скомандовал.
- Так, сейчас идем дальше по дороге, у старого блокпоста сворачиваем и выходим к складам. Там относительно спокойно можно заночевать. Если эти дебилы за нами и попрутся – то не ночью.
Ночь прошла на удивление спокойно. Неизвестно по каким причинам, но Патогеныч настоял чтобы Сергея не ставили в охранение, все равно как он сказал «Будет дергаться на каждую псину, а хмырей не заметит». Шурик что-то пробурчал под нос по поводу того, что кому-то теперь дрыхнуть до утра, а кому-то сидеть как бюреру в толчке, но Шмель неожиданно согласился, и Сергей, свернув плащ-пыльник вытянулся под стеной и провалился в сон. Как все-таки интересно устроена человеческая психика, думал он утром, по идее, после такого водоворота событий, которые с ним произошли за последние четыре дня, нормальный человек должен просто находиться в ступоре, шокированный не только постоянной угрозой смерти, уже самой по себе достаточной для того, чтобы потихоньку начать сходить с ума, а как минимум скоростью смены действий. Так сказать, крыша должна просто съехать от таких резких перемен в жизни. Еще пять дней назад его жизнь была размеренной и известной наперед. Институт, дом, мать-алкоголичка и Наташка, сучка, мать ее за ногу. Может это странно, но теперь он вообще не испытывал тоски, пропала постоянная привычка думать о ней и представлять ее лицо, прокручивать в голове ее фразы, только где-то в уголках сознания осталась как щука под корягой, глухая злость, злость на нее за то, что фактически она оказалась причиной убийства Гарика и как следствие причиной его ухода в «бега».
Серега ожидал найти в своей душе нечто вроде страха перед неведомым, страха делать новые шаги в этом новом, незнакомом и смертельно опасном мире под названием Зона, но как ни старался он отыскать в себе отвращение и желание вернуться туда, назад, к мирной гражданской жизни, у него не получалось. То, что ждало его по ту сторону Кордона, было известно заранее. Зона другая, с зеками и решетками, и мамаша, которая если не сопьется окончательно, может и перешлет ему пару сухарей. Нет, там ловить однозначно нечего, и если уж делать выбор между известным и тем, где существует хоть крохотный теоретический шанс – то Серега выбрал для себя второй вариант. Конечно, ему было страшно. До этого он никогда не стрелял из настоящего оружия, исключая самодельное, так называемые «самопалы», которые вовсю мастерила шпана во дворах. Он никогда не видел до этого насильственной смерти, ни разу на него не нападали собаки, не говоря уже о мутировавших тварях вроде кровососа. Этот страх просто привычно угнездился где-то на задворках сознания, изредка вспыхивая в моменты опасности, но все же не являлся тем фактором, который мог бы теперь заставить его сдать назад. По крайней мере в Зоне он мог с полным правом прострелить башку какому нибудь гопнику и ничего ему за это не будет, тут нет законов и крючкотворства, это едва ли не
