оказались сильней. Сейчас Алколит дочертит свой узорчик, и мы начнем принимать магические клятвы верности от жителей.
– Не мог дядя так поступить! – возмутился охотник. – Он бы и за сотню золотых на мирных людей не накинулся бы!
– Не хочешь, не верь мне, – проигнорировал я его крик души, оглядывая разгромленную ратушу, – а ты как, домой в свой город скоро собираешься?
– Да не могло этого быть… – упорно зациклился на одной и той же фразе Аллисандр.
Блажен, кто верует. Кто верует в людей, блажен, наверное, вдвойне. Как говорится в одном известном тезисе, триста процентов прибыли оправдают любое преступление. Или там было четыреста?
– Тебя дядя потом все объяснит, – уверил его я, – так как насчет пути в родные края?
– Ну, дней через десять думал выехать, – осторожно ответил охотник.
– Мы тут решили резко поменять обстановку и перебраться поближе к людям, – мгновенно понял мой замысел Ярослав. – Не проводишь? Платим золотой.
– Идет!
По местным ценам – громадные деньги. А у нас таких… Всегда ж хотел стать олигархом, так что ж не прыгаю от радости?
– Тогда пошли, поможешь с подводой и вещи грузить, – решил я, – пока ребята тут формальности утрясут.
– А где вы телегу возьмете? – спросил охотник. – Вряд ли ее кто вам продаст.
– Вряд ли кто ее у нас отберет, – не согласился с ним Артем. – Та, что у входа стоит, вроде как раз твоему дяде и принадлежит? Потом ему ее вернешь. Когда-нибудь. Пошли.
Оставив Алколита и Ассасина готовиться к ритуалу, я ломанулся к нашей избушке. Что же брать из вещей? Так, что тут самое дорогое? Доспехи. Металлолом, называемый оружием. Украшения… Украшений нет. Чтобы гоблины без применения силы отдали что-то блестящее, история прецедентов, наверное, не знает. Ха! Я понял, почему черные маги всегда в простых тряпках ходят, а не рядятся в золото и камни. Чтобы слуги не ограбили. Что же еще ценится в этот исторический период? Книги. Пока не было изобретено книгопечатание – ценность великая. После его изобретения, но до научно-технической революции – просто ценность. А может ли магия помочь в деле популяризации и общедоступности литературы? Хотя все равно это вопрос чисто теоретический, в той куче, что натащили гоблины, ни одного переплета или даже странички я не увидел. Разные сушеные корешки, шкурки и прочая муть пусть пока полежит. Ах да! Еще не забыть взять еды. И поместить ее подальше от собранных мной ядов.
Так, начинаем инвентаризацию! Доспехи поломанные, разной степени потрепанности: шесть нагрудных панцирей, три шлема, железные перчатки и штаны в большом количестве. Две кольчужные юбки с очень неприличными разрезами. Это еще откуда, разве накачанные девахи с мечами и бронеливчиками не выдумка?
– Хорошая вещь, хоть и старая, – видя замешательство, подал голос Аллисандр, увязавшийся за мной, – думаю, от кого-то из рыцарей барона осталась, а то и от него самого. Бери, даже не сомневайся, для всадника лучшей защиты для ног и не придумаешь. Кстати, если решишь продать что-то из добычи, я хорошо заплачу.
Неужели в этом на лошади сидеть удобно? Странная тут мода. Ладно, соберу три самых симпатичных комплекта лат для нашей компании, еще один охотнику. Остальное пусть селянам достается. Идем дальше.
Хлам типа «тряпье разное, местами продырявленное». Беру все. Потом рассортируем, почистим, залатаем. Если совсем негодное попадется – прокипячу и пущу на бинты. В том, что они при жизни такой непростой понадобятся, сомнений нет. Теперь оружие. А его очень много, вот только почти все оно не под человеческую руку. Собственно, большая часть даров, что всучили нам гоблины, это и есть оружие. В основном их любимые копья, с каменными, костяными и даже металлическими наконечниками. Хотя вот несколько мечей, булава, топоры. Это явно от людей осталось. Или от эльфов. Или еще от кого. Все не возьму, много. Да и как отличить лучшие? А зачем мне делать выбор самому? Абориген же есть.
– Аллисандр, ты в оружии разбираешься хорошо?
– Спрашиваешь.
– Выбери тогда из этого добра самое лучшее, но так, чтобы не перегружать телегу, а остальное оставь местным, – скомандовал я. С доспехами аналогично.
– Как?
– Точно так же. Ну и припасов там каких в дорогу собери, чтобы подольше не портились.
– А ты что будешь делать? – заинтересовался охотник, зарываясь в груду вещей.
Наглым образом отлынивать от работы. Но тебе это знать необязательно.
– Колдовать. – Мое объяснение нежелания трудиться должно выглядеть очень весомо. – Кстати, забери вот этот бочонок, только крышку для него возьми, она где-то тут была.
Такой вариант ответа заставил охотника почтительно замолчать, а я уселся перед оставшимся хламом в позу лотоса и прикрыл глаза. Надо было сделать две вещи: попробовать ощутить в этих вещах магию – это раз, хорошенько подумать об уроках волшебства у Вархена – это два.
– А почему он разделен на несколько отделений? – спросил охотник.
– Да это я хотел сделать для грязных химикатов хранилище, – от того, что я отвечу на простой в общем-то вопрос, меня не убудет. – Пока, правда, из них только уголь и немного сена ядовито- лекарственного лежит, да ты и сам видишь.
– Понятно, – кивнул абориген. – Я одеяла возьму?
– Конечно, – пожал я плечами с равнодушным видом, – все, что надо, бери, а если чего нет, так возьми у деревенских, мы доплатим.
Сено вообще-то было почти исключительно ядовитое, лекарственными травами я, к сожалению, никогда не интересовался. Опа, а зачем это Аллисандр наконечники копий обматывает одеялом? А, понял, чтобы не порезаться при переноске. Ну правильно, а то вдруг их гоблины в яде вымачивали. Да даже и нет, большие лезвия в одной трясущейся телеге с собой без внимания не оставишь, опасно это. Помню, видел я в музее копию картины перехода то ли Суворова, то ли Кутузова через Альпы, так там пехота с примкнутыми штыками по склонам карабкалась. Чуть не заорал: «Фотомонтаж» – потому как стоило хоть одному из них навернуться, и пара-тройка раненых была бы обеспечена. Ни дать ни взять клуб самоубийц на прогулке. Ладно, пора все-таки поразмыслить о Вархене и его умениях.
Шаман знает магию, собственно, в этом сомнений нет. По должности ему положено. Но гоблины как чародеи котируются весьма низко. За то время, что мы провели в деревне, я потихоньку расспрашивал жителей о серокожем племени. И кое-что выяснил. Нелюди действительно обладали кое-какими умениями, помогающими им прочно держать свои леса, а шаманы неплохо могли помогать в быту. Любой нелюдь умел бегать лесной тропой. Вообще любой. И проблем с пропускной способностью и пробками у них никогда не возникало. Кроме них так не умел никто, даже эльфы, которые вообще-то считались истинными детьми природы. Видно, цивилизация с ее тлетворным влиянием все-таки не обошла их. Та толпа, заявившаяся на импровизированную ярмарку, вполне могла жить отсюда в месяце пути обычным ходом. Или в двух. Собственно, именно эта их особенность и спасала дикарей от завоевания. Мелкое войско вторженцев просто затаптывалось гоблинами, собирающимися для такого дела едва ли не со всего континента. Потери восполнялись быстро, родить два десятка детей для женщины этого народа было вполне обычным явлением. От тотального засилья серокожих остальные расы этого мира спасало только то, что осваивать земледелие гоблины не желали категорически, а охотой и собирательством большую орду не прокормишь. Крупные же войска, появлявшиеся время от времени на территории, которую гоблины считали своей, очень быстро разворачивались назад. Ведь в случае серьезной угрозы шаманы и вожди серокожих пускали в дело тактику выжженной земли. Но не своей, а чужой. На границы и договоры внимания нелюди не обращали ну никакого, справедливо полагая, что дух важнее буквы и если уж по земле прошло войско, то те, кто на ней живет, являются союзниками напавших.
Диверсанты россыпью живых торпед неслись по лесным массивам, находящимся в той стороне, откуда пришли враги, и травили на своем пути реки и колодцы. Их перехватывали караулящие в засадах рейнджеры, брошенные на поимку маги, ошалевшая от такого обилия добычи нежить, да все, кто только мог. Но остановить, благодаря закону больших чисел, могли не всех. Серокожие камикадзе забегали в
