проведенная приватизация отдала в руки «сознательных» все ресурсы страны. С тех пор «свободные выборы» поочередно приводят к власти две партии, мало чем отличающиеся друг от друга. Они всего лишь служат фиговым листком разным группам олигархов. На выборы приходит едва ли пять процентов населения – окрайны давно поняли, что за этой фальшивкой ничего не стоит, но данное обстоятельство господ «демократов» не смущает, они продолжают орать про свободу, но при этом держат людей в черном теле, направляя их помыслы только на выживание. Любые акции протеста безжалостно подавляются полицией, куда набирают «сознательных» из молодежных нацистких организаций.
– Я много раз говорил с простыми окрайнами из космодромной обслуги! – поддержал друга Гилек. – Они часто просто руку мне стремились пожать. Потому что я росс! Всего лишь! Понимаете, господин капитан? Люди устали от того, что творят с их родиной «сознательные».
– Понимаю, – опустил голову тот. – Да уж, кошмар там происходит… Говорите, молодежь из нацистских организаций? У меня на родине как раз идет война с нацистами, знаю, что они такое…
– А вы думаете, на самом Россе лучше? – закусил губу второй пилот. – Как бы не так! Там несколько клик олигархов схлестнулись в драке за власть. Делят страну, на куски ее рвут! К развалу ведут, это из газет ясно видно – СМИ каждого материка ежедневно пишут о «суверенитете». Парламенты обвиняют друг друга в смертных грехах. Орут, что надо флот разделить и разбежаться по разным углам. Сволочи!
Он сжал кулаки и опустил взгляд, едва сдерживая нервную дрожь. Неужели император не услышит крика людей Империи, их мольбы о помощи, их отчаяния? Неужели оставит все, как есть?
– Ваше величество! – внезапно рухнул на колени Умар. – Накажите меня за то, что я вас так назвал, но для меня вы – император! Я не могу иначе! Выслушайте меня, умоляю!
В черных глазах уроженца далекого Синтара стояли слезы, смуглое лицо было бледным, светлые волосы растрепались, губы тряслись.
– Говорите, – сказал император после недолгого молчания.
– Неужели вы не понимаете, Ваше величество, что о вашем воцарении уже знают в империи?
– Знают? – насторожился тот. – Почему вы так думаете? Адмиралтейство-то понятно, но это Адмиралтейство, оно вряд ли станет откровенничать с прессой.
– Искин не мог не сообщить о коронации всем, кому только можно, это заложено в его основную программу, – криво усмехнулся бортовой врач, неплохо разбирающийся в кибернетике. – На многих планетах бывшей Империи сохранилось достаточно служб, использующих старые имперские протоколы связи. Все они знают, что у Белого Крейсера снова есть капитан.
– Ясно… – скривился его величество. – И что из этого следует?
– А то, что во многих странах, скорее всего, уже идут бои между имперцами и правительственными войсками! – упрямо набычился Умар. – По крайней мере, у меня на родине – точно! Мы – горцы, ваше величество! Мы помним нашу клятву крови! И будем помнить, сколько бы поколений ни минуло. Да, пока императора не было, мы позволяли править нами старейшинам, но только пока императора не было. Даю вам гарантию, что потомки старых гвардейских родов сейчас собирают вокруг себя лучших воинов Синтара! У нас в каждом доме в красном углу висит портрет императора, которому мы клялись в верности!
Он криво усмехнулся и добавил:
– Правда, не последнего, а предпоследнего, Михайлы VI Объединителя. И как у этого великого человека мог уродиться такой ничтожный сын, как Владек, будь он проклят во веки веков? Как искины вообще допустили его до власти? Не знаю, но он – не император! Он предал все и вся. Своей слабостью и трусостью предал! Можете казнить меня, Ваше величество, но это правда! Мы, горцы, всегда говорили императорам правду в лицо! И всегда будем, даже если ценой станет плаха!
Алесий – для Умара имя Алексей звучало дико, про себя он называл его величество привычным образом – долго смотрел горцу в глаза, а затем устало вздохнул и сказал:
– Как жаль, что никто не решается говорить нашему императору правду в глаза…
– Товарищ Сталин – не император! – вскинулся сидящий за пультом главного навигатора худой юноша с каким-то незнакомым Умару оптическим прибором на глазах.
– По сути – император, – отмахнулся капитан Белого Крейсера. – А как он там себя называет и какой в реальности общественный строй – неважно. Позже сам поймешь.
– Ваша величество… – повторил так и не вставший с колен синтарец. – Ваше величество! Неужели вы не понимаете, что сейчас у Империи впервые за много лет появилась надежда? Не лишайте нас ее! Сейчас миллиарды людей на всех девяти планетах с нетерпением ждут, когда в небе появится Белый Крейсер. Народ ждет этого с радостью, а правительства с ужасом…
– О, Господи! – застонал император, схватившись за голову. – Да поймите же вы, что я не потяну эту адскую ношу! Я не готов к ней! Я простой пехотный капитан! Мне всего двадцать два года! Куда мне?! Я вообще ничего в этой вашей Империи не понимаю! Я родом с планеты, еще не вышедший в космос! Очутился на крейсере непонятно как! Я не могу взять на себя такую ответственность. Товарища Сталина бы сюда, он бы быстро разобрался…
– Этот ваш товарищ Сталин тоже когда-то был молодым, – упрямо возразил Умар. – Не думаю, что он сразу всему научился. Ваше величество! Создатель возложил этот долг именно на вас! Ведь неспроста же?
– Возможно… – не стал спорить Алесий. – Но… Я не могу. Слышите? Я должен вернуться домой! У нас там война. Я присягу давал! Понимаете? Присягу!
– Понимаю, Ваше величество… – помрачнел Умар. – Присяга – это святое…
– Вот только возможности вернуться домой нет, – заговорил один из стоящих возле тронного возвышения людей, среднего роста парень с короткими каштановыми волосами и резкими чертами лица. – Даже Белый Крейсер не способен перемещаться во времени.
– И ты туда же, Виктор! – с досадой посмотрел на него император. – Все-таки считаешь, что мы в будущем?
– Считаю, – подтвердил тот. – И в прошлом относительно моего времени. Хочу в этом убедиться. Господа, какой нынче год от основания Империи?
– Две тысячи триста тридцать девятый, апрель, – ответил Гилек, пытаясь осознать вышесказанное. Прошлое? Будущее? Что за чушь?
– Так я и думал, – удовлетворенно кивнул Виктор. – Самый конец Безвременья. И если уж в мое время не умели путешествовать во времени, то сейчас это тем более невозможно. Простите, товарищ капитан, но это правда и никуда от нее не денешься.
– И чего же ты от меня хочешь? – устало посмотрел на него тот.
– Ничего. Решать вам.
– Вот именно, мне.
Немного помолчав, Алексей перевел взгляд на Гилека с Умаром.
– Где вас высадить? – негромко спросил он.
– На Россе, – со вздохом ответил второй пилот. – Если можно, на материке Дубница, на северо- западе. Денег нет ни гроша…
– Ваше величество! – после недолгого молчания снова заговорил Умар. – Я потомок одного из самых известных в свое время гвардейских родов. Позвольте подтвердить клятву верности рода. Как наследник имени, я имею на это право.
– А не слишком ли многого вы хотите? – выступил вперед Виктор. – Возможно, товарищ капитан и не знает, что это значит, но я-то знаю. И молчать не буду.
– Так говори, – повернулся к нему Алексей.
– Подтверждение родовой клятвы перед лицом императора означает личный вассалитет. Это одновременно величайшая привилегия и величайшая ответственность. Личный вассал отвечает только перед императором и имеет право приказывать от его имени. Но и отвечает за это головой.
– Да, я хочу стать личным вассалом императора! – в черных глазах Умара загорелся гнев. – Тогда бы я легко поднял Синтар! Личному вассалу даже старейшины не осмелятся противоречить! Они тоже помнят клятву крови, данную нашим народом!
– Как мне все это надоело… – скривился Алексей. – Значит, так. Я еще ничего не решил. Мне нужно обдумать все это.
Немного помолчав, он обратился к одному из стоящих возле тронного возвышения, человеку лет
