Прибежал Каузов.
— Фу, вроде всё нормально, поехали быстрее, а то ваши быстроногие олени догонят.
Через минуту колонна снова неслась по трассе. В салоне было тепло, играла какая-то задушевная фашистская музыка в стиле тридцатых годов. Ко мне начал подкрадываться сон. Чтобы как-то прийти в себя, я начал усиленно думать о дальнейшем порядке наших действий. Никаких конструктивных идей в голову не приходило. Из салона доносился богатырский храп уставших разведчиков, в который вклинивалось тоненькое повизгивание лейтенанта…
— Рома, это что у тебя за хрень играет? — чтобы как-то отвлечься, спросил я 'Фашиста'.
— Макс Раабе, стиль 'берлинское кабаре'..
— Редкостная поебень, — отозвался я и, стукнувшись головой о «торпеду», провалился в экстаз сна.
Проснулся от возмущенных воплей личного состава, обвиняющего доктора в некорректном поведении и порче общественного воздуха. Часы на приборной панели показывали двадцать минут первого.
— Сейчас в Курояровку заедем, — известил Каузов.
По деревне в различных направлениях двигались разведывательные признаки передвижного командного пункта. Особенно много их столпилось возле единственного на всю округу круглосуточного киоска. Военные в камуфляже стояли в довольно прилично длинной очереди и скупали всё подряд — в основном горячительные напитки.
Каузов подъехал к двум военным тентованным «Уралам» и кучке военного люда, толпившегося возле техники.
— Мужчины, как на пункт проехать?! — заорал он, высунувшись в окошко микроавтобуса.
— Водки больше нет, сейчас минут через пятнадцать еще подвезут, — донеслось из киоска.
— По дороге на выезд езжай! Там, на конце деревни, комендантский пост и КПП стоит. Только осторожнее, тут, говорят, диверсанты бродят, — ответили Каузову из толпы.
— Да на нас уже нападали, мы еле ноги унесли, — отшутился Рома и поморгал фарами своим остановившимся неподалёку машинам.
Двинулся дальше. Никто внимания на колонну лётчиков не обратил. Тут наверняка за день таких колонн проезжало по несколько штук. На выезде из деревни, сбоку от дороги, стояла лагерная палатка и столб с табличкой 'комендантский пост Ответственный прапорщик Жигайло'. Чуть подальше, на съезде с дороги, виднелся шлагбаум и одиозная фигура в тулупе и с автоматом.
— Блин, сейчас докапываться начнут, кто такие куда едем, — встревожился Рома, достал из-под сиденья уставную шапку с кокардой и протянул её мне.
— На, одень вместо своей «пидорки» от греха подальше. Кто знает, что в голову этим комендачам взбредёт. У меня там еще в салоне куртка-меховуха синяя валяется…
— Её лейтенант чуть не испохабил, — подали голос из салона Артемьевы, — она такая теплая и мягкая, что он до неё во сне домогаться начал.
— Враки, — начал оправдываться начфинёнок, — вот она, куртка, забирайте.
Я в мгновение ока переоделся, скинул бушлат и тактический пояс, влез в синюю лётную куртку и напялил шапку.
— Воротник подними и шапку на затылок сдвинь, — посоветовал сведущий в военной моде Ромашкин.
Каузов осмотрел меня и выдал:
— Вылитый технарь с аэродрома! Тебе еще фляжку с «массандрой» за пазуху — и хрен отличишь! Ну что, пойдём к прапорщику Жигайло. Будём давить своим лётным авторитетом.
В палатке было холодно и неуютно, на топчане валялось какое-то подобие человека, укутанное матрасами. За колченогим столом возле слабо мерцающей керосиновой лампы, уткнувшись носом в полевой телефон, посапывал тщедушный солдатик, даже не очнувшийся при появлении двух незнакомцев.
— А что тут творится? — сразу пошёл в «атаку» я, — где Жигайло?! Почему спим, боец?!
Солдат, очнувшийся т моего крика, в ужасе подскочил и заметался по палатке. Тот, кто лежал под матрасами, от греха подальше скатился под топчан и затих, видно решил действовать согласно тактике енотов 'а я умер, не трогайте бедное животное'.
— Прекрати панику, боец, — попытался успокоить солдата Каузов, — где старший ваш, прапорщик Жигайло?!
— Яяяяя, старший, — донеслось из-под топчана, — сержант контрактной службы Никитин. А кто такой Жигайло — мы не знаем.
— А что тогда на табличке написано? — хором удивились мы.
— А мы с этой табличкой всегда выезжаем. Даже не читаем, что там написано, — продолжал отбрёхиваться из-под топчана контрактник.
— Ладно, хрен с ним, с прапорщиком! Мы лётчики, на командный пункт приехали. Звони давай кому- нибудь, чтобы нас пропустили! И вылезь оттуда — негоже сержанту со старшими офицерами из укрытия разговаривать.
Контрактник вылез из-под стола, опасливо оглядел нас и бочком протиснулся к столу.
Отвесил оплеуху своему сослуживцу.
— Опять спишь, Касабланка, — стал выговаривать он солдатику, — давай звони, пошевеливайся.
Солдатик со странной кличкой Касабланка подкрутил фитиль лампы и начал накручивать ручку телефона.
— Товарищи офицеры, угостите сигареткой, — осмелел Никитин.
Получив сигарету, он уже окончательно расслабился и уже довольно смело вылупился на нас. Боец на телефоне наконец куда-то дозвонился и, заикаясь, попытался обрисовать ситуацию. На том конце ничего не поняли и попросили к трубке старшего комендантского поста. Никитин тоже ничего толкового рассказать не мог и, выслушав порцию нецензурной лексики, передал трубку Каузову. Рома в трёх словах обрисовал ситуацию, излил порцию праведного гнева и снова передал трубку контрактнику. Тот покивал головой и отключился.
— Комендант в курсе, что вы должны приехать, сейчас я вам пропуска выпишу на ваши машины и езжайте дальше до второго КПП, прямо по дороге, там вас встретят.
Солдатик, помощник Никитина, достал из стола журнал учёта выдачи пропусков и начал писать:
— Сколько машин у вас? — спросил он и поднял на нас глаза. Вот тут и стало понятно его прозвище. Герой американской комедии 'Горячие головы' по кличке Отстой задохнулся бы от зависти к такому косоглазию. Интересно, как его в армию такого призвали?
Рома продиктовал номера и количество машин, в том числе и свой микроавтобус, обозвав его машиной для перевозки специалистов охраны марки «Тойота-Хайс». Количество личного состава двадцать человек. То есть, помимо своих лётчиков, посчитал и нас. Боец, даже не переспросив, выписал нам пропуск. Данный ход событий лично меня очень устраивал. Из-за несогласованности действий штабов и полного пофигизма комендантской службы моя разведывательная группа вполне легально въезжала на территорию подвижного командного пункта армии. Теперь нам не надо было покидать тёплый микроавтобус, кружить по сопкам, выбирая место для наблюдения, и опасаться встречи со «спортсменами». Главное, чтобы из армейцев никто ничего не заподозрил.
Угостив еще парой сигарет комендачей, мы вышли на улицу. Мои разведчики в автобусе находились в состоянии крайней настороженности и готовности свалить куда-нибудь подальше или принять неравный бой. То, что проблема разрешилась так просто, не устраивало только воинственного Ромашкина — остальным было абсолютно пофиг.
Боец, стоявший в тулупе возле шлагбаума, гражданский микроавтобус пропустил без каких-либо проблем, даже не заглянув внутрь. А до военных машин начал проявлять нездоровый интерес. Пришлось Каузову снова вылазить и трясти только-что выписанными пропусками. Солдатик гундел под нос и отрицательно качал головой. Пришлось мне тоже включаться в действо. У бойца видно что-то застопорилось в мозгах, и он нёс откровенную чушь про какие-то распоряжения коменданта и про то, что его из-за нас 'отымеют и высушат'. Самое примечательное было то, что боец на посту стоял с деревянным автоматом. На мой восхищённый вопрос он, вздыхая, ответил, что их ротный забрал всё боевое оружие и
