– Кто здесь Калиостро? – спросил он повелительным голосом.
– Я! – отвечал граф Калиостро.
– Именем правительства, – продолжал полицейский начальник, – я беру вас под стражу.
– Позвольте спросить… – сказал граф Ланцелоти.
– И вы также, граф, – прервал полицейский, – должны явиться со мною в Дель-Говерно[105]. Ваша связь с этим негодяем – все, что я вижу в этой комнате… Но вы могли быть обмануты, и я надеюсь… Гости ваши свободны, я запишу их имена. Этого самозванца! – продолжал чиновник, указывая на Калиостро. – В замок святого Ангела, а вы, граф, из вольте ехать со мною.
На другой день меня попросили выехать из Рима. Спустя шесть лет после этого приключения я узнал, что Калиостро умер в замке святого Ангела, а жена его пропала без вести. Говорят, что она также кончила жизнь в заключении. Бедная Лоренца, как она была прекрасна!
III. НЕЗНАКОМЫЙ
Нейгоф замолчал.
– Ну что, – спросил князь Двинский, – только-то?
– А чего ж тебе еще больше? – отвечал равнодушно магистр, принимаясь снова за свою трубку.
– Как что? – вскричал Возницын. – Да разве ты не слышал?.. Нет, любезный! Если он не лжет…
– Я никогда не лгу, – прервал магистр.
– Так этот колдун, – продолжал Возницын, – заткнул бы за пояс и моего касимовского знахаря… Экий дока, подумаешь! Тот еще мертвецов-то с того света не выкликал, а этот чертов сын, Калиостро…
– Мастер был показывать китайские тени! – подхватил князь.
– А что такое было в запечатанном пакете, который он тебе отдал? – спросил Закамский.
– Несколько слов о том…
– Как делать золото? – сказал князь.
– Нет, – продолжал магистр, – тайна, которую поверил мне Калиостро, была гораздо важнее, он открыл мне способ, посредством которого я могу призывать духов…
– И ты, верно, испытал его?
– Нет.
– Почему же ты не хотел этого сделать? – спросил я с удивлением.
– Потому что я не забыл последних слов и бедственной участи графа Калиостро.
– Ах, душенька Нейгоф! – вскричал князь. – Сделай милость, покажи мне черта!
– Что ты, что ты, князь! Перекрестись! – сказал Возницын. – Иль ты не боишься…
– Кого? Черта? Ни крошечки.
– Шути, брат, шути! А как попадешься в лапы к сатане и сделаешься его батраком…
– Чего князю бояться сатаны, – пробормотал магистр. – Тот, кто ничему не верит, и без этого принадлежит ему.
– А если так, – продолжал князь, – так почему же ты не хочешь меня потешить?
Нейгоф закурил трубку и, не отвечая ни слова, пошел бродить по роще.
– Какой чудак! – сказал Закамский.
– Что за чудак! – вскричал князь. – Он просто сумасшедший.
Я не слышал, что отвечал на это Закамский, потому что пошел вслед за магистром.
– Послушай, Антон Антоныч, – сказал я, когда мы, отойдя шагов пятьдесят от наших товарищей, потеряли их вовсе из виду, – ты несколько раз уверял меня в своей дружбе, докажи мне ее на самом деле.
Нейгоф взглянул на меня исподлобья и покачал головой.
– Ты догадался, о чем я хочу просить тебя? – продолжал я.
– Может быть. Говори, говори!
– Сделай милость, открой мне свой секрет.
– Какой?
– Ну, тот, которым ты не хотел воспользоваться.
Магистр нахмурил брови и, помолчав несколько времени, сказал:
– На что тебе это?
– На то, чтоб узнать наконец, кто из вас прав: ты или Двинский!
– И ты точно решился испытать это на самом деле?
– А почему нет? На твоем месте я давно бы уже это сделал.
– Право?
