заплатить вам.
– И, уж будьте любезны, настоящими деньгами, – издевательски напомнил водитель. – Если через пять минут вы не вернетесь, я сам поднимусь в номер.
– Мы сразу же вернемся, обещаю вам, – заверила я.
14
Открыв дверцу, я выбралась из машины. Эдди последовал за мной, качая головой.
– Что-то тут не так… – бормотал он. Швейцар в красном мундире открыл перед нами дверь отеля, мы поспешили в огромный, ярко освещенный вестибюль. Большинство людей направлялось в противоположную сторону – должно быть, они шли ужинать.
У меня вдруг заурчало в животе. Только теперь я поняла, как проголодалась.
Мы с Эдди зашагали мимо длинной стойки администратора. Торопясь, мы чуть не столкнулись с посыльным, который катил большую тележку, нагруженную чемоданами.
Справа, из ресторана, доносился звон посуды. В воздухе витал аромат свежевыпеченного хлеба.
Двери лифта распахнулись, оттуда вышла рыжеволосая женщина в шубке и с белым карликовым пуделем. Эдди чуть не запутался в его поводке. Мне пришлось помочь ему, чтобы не пропустить лифт.
В лифт мы почти вбежали. Двери закрылись, я нажала кнопку с цифрой шесть.
– Так почему он не взял деньги? – спросил Эдди.
Я пожала плечами.
– Не знаю. Должно быть, папа их перепутал.
Лифт остановился на шестом этаже, двери открылись, и мы пошли по длинному, устланному ковром коридору к своему номеру.
Я обошла стоящий возле одной из дверей поднос. Кто-то оставил на нем половину сандвича и почти полное блюдо фруктов. У меня вновь заурчало в животе, напоминая, как я голодна.
– Вот мы и дома! – Эдди бросился к двери номера шестьсот двадцать шесть. – Мама, папа, мы пришли!
– Открывайте! – нетерпеливо добавила я.
Эдди громко постучал, но нам никто не ответил. Прижавшись ухом к двери, мы прислушались.
Тишина – ни шагов, ни голосов.
– Вы дома? – крикнул Эдди и снова постучал. – Скорее открывайте, это мы! – Он растерянно обернулся ко мне. – Ничего не понимаю… Конференция давным-давно закончилась.
Я приставила ладони рупором ко рту.
– Мама, папа, вы здесь? – крикнула я. Тишина.
У Эдди поникли плечи, он вздохнул:
– Что же нам делать?
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил женский голос.
Обернувшись, я увидела горничную в сером форменном платье и белой наколке на черных, коротко подстриженных волосах. Она катила перед собой тележку с полотенцами.
– Наши родители еще не вернулись с конференции, – объяснила я. – А ключей у нас с братом нет…
Минуту горничная внимательно разглядывала нас, потом вышла из-за тележки и вынула из кармана большую связку ключей.
– Это нарушение правил, – заметила она, разыскивая среди них ключ от нашего номера, – но не стоять же вам в коридоре!
Она вставила ключ в замочную скважину, повернула и открыла перед нами дверь. Мы с Эдди хором поблагодарили ее. Горничная улыбнулась и двинулась дальше по коридору, катя тележку.
В комнате было темно. Я включила свет.
– Родителей здесь нет, – тихо сказала я.
– Наверное, они оставили нам записку, – предположил Эдди. – Может, они куда-нибудь ушли с новыми знакомыми? Или ждут нас в ресторане?
Мы с родителями занимали просторный номер с гостиной и двумя спальнями.
Я подошла к письменному столу, стоящему в углу комнаты. В центре стола лежали блокнот и ручка. Но записки не оказалось ни на столе, ни на тумбочке у кровати.
– Что за чертовщина! – пробормотал Эдди.
Я внимательно оглядела спальню родителей.
В комнате было убрано, на кровати, застланной свежим бельем, ни единой морщинки. И нигде никакой записки! На туалетном столике было пусто. Я не заметила ни одежды на стульях, ни обуви на полу. Исчезли даже чемоданы.
Судя по всему, в номере никто не жил.
Эдди бросился к стенному шкафу и распахнул дверцы.
