радостью и силой голос. – Если вы грезите о чем-то невозможном, невероятном и не хотите жить в затхлом мире без какой-либо надежды, то вы наши братья! Мы ждем вас! Ждем и любим. Не бойтесь, ведь терять вам нечего. Но тем, для кого собственная выгода и честолюбие важнее чужих жизней, в ордене места нет! Такие нам не нужны! Зато способных отдать жизнь ради других мы примем с распростертыми объятиями. Вы знаете, что вам говорить, братья! Скажите три слова, скажите: «Арн ил Аарн», и за вами придут, если вы чисты душой.
– Арн ил Аарн... – почти неслышно проговорил Дар, надеясь, что его возьмут. Умирать почему-то расхотелось.
– Обезумел! – отшатнулся от него незаметно подошедший мастер смены. – Ты что творишь?! К
– А что же мне всю жизнь безвинно мучиться?! – яростно выкрикнул молодой гвард. – За что?! За что мне даже библиотеку перекрыли?! Что я вам всем такого страшного сделал?!
– Дурак молодой! – рявкнул в ответ мастер смены. – Во всем должен быть порядок. Ишь ты, ему, видите ли, не нравится, как с ним поступили! Нет, чтобы трудиться как положено! Библиотеки ему подавай! Зачем нормальному гварду библиотеки?! Работа есть, еда есть, койка есть! Какого хвоста тебе еще надо?! Надо принимать жизнь такой, как она есть, и не высовываться...
– Вот вы и принимайте! – зло выплюнул Дар. – А я не хочу! Я ни в чем не виноват!
– Да ты...
– Ты звал нас, брат наш! – прервал их спор чей-то незнакомый, уверенный голос. – И мы пришли. Больше ты никогда не будешь одинок! Больше никто не заставит тебя заниматься нелюбимым делом!
Дар резко повернулся. В стене вертелась черная воронка прямого гиперперехода. Возле нее стояли три гварда в светло-серых зеркальных боевых доспехах. Только без шлемов. Все трое радостно улыбались, распахнув пасти так, что можно было увидеть изнутри горло каждого.
– Зовет ли тебя в неведомое серебряный ветер звезд? – спросил один из аарн. – Готов ли ты принять наш путь? Путь свободы и помощи другим.
– Да! – выкрикнул Дар, отчаянно боясь, что только бредит. – Что угодно, только бы не эта беспросветная жизнь изо дня в день! Всегда мечтал о невероятном. Боялся только сказать кому-то...
– Можешь больше ничего не бояться, – успокоил его второй из гвардов ордена. – Пусть теперь хоть кто-нибудь только попробует тебя обидеть! За тебя весь орден встанет. И мало никому не покажется.
– А как там, у вас? – спросил Дар с надеждой в голосе. – Мне не придется больше чернорабочим быть?
– У нас нет понятия чернорабочий, – рассмеялся аарн. – Всю тяжелую работу делают киберы. А перед разумными открыта любая дорога, ограничений нет. Да что там, сам скоро увидишь. Мне, например, почти триста лет, я перепробовал за эти годы добрый десяток профессий. Был ученым и воспитателем, исследователем дальних миров и художником, музыкантом и военным.
– Но столько не живут! – ошеломленно отвесил челюсть Дар.
– У нас живут, – рассмеялся собеседник. – Мы еще и не то умеем. Долго говорить, да и смысла не имеет. Сам на все посмотришь и сам все попробуешь. Обещаю, что не разочаруешься!
– Надеюсь... – тяжело вздохнул молодой гвард, ежась – по шкуре бежал морозный холодок страха, и чешуя вставала дыбом. Но одновременно он ощущал азарт, какую-то совсем не свойственную его расе бесшабашность. Остаться и продолжить медленно умирать от тоски? Не иметь возможности даже прочесть новую книгу? Нет уж, пусть мастер смены и иже с ним так живут! А он не хочет.
Дар сделал несколько шагов по направлению к черной воронке, преодолевая свой страх. Аарн встретили его, как родного, каждый из них обнял новичка, как обнимают только самых близких друзей. Молодой гвард очень удивился, но виду не подал. Он на секунду замер перед гиперпереходом, набрался решимости и шагнул вперед. Там ждала новая, пока непонятная, иная жизнь. Какой она окажется? Дар не знал, но надеялся, что в ордене ему повезет больше, чем в родном Гнезде.
Мастер смены мрачно смотрел на место, где только что находилась воронка, и почти неслышно ругался сквозь зубы. Теперь ему попадет. Каждый раз, когда кто-то уходил в орден, наказывали его непосредственного начальника. Почему? А кто их там, наверху, разберет? Скотина этот Дар. Библиотеки ему, видишь ли, понадобились. Не понимал мастер смены таких глупостей. Трудись на своем месте и будь доволен тем, что дал тебе Вершащий Суть! Но все эти размышления молодого дурака не вернут. Пожилой гвард развернулся и вперевалку поплелся к ближайшему пункту связи, чтобы доложить о нештатной ситуации.
Глава 4
Лана радостно улыбнулась знакомым с детства запахам, хлынувшим в ноздри, едва она ступила на шершавые пластилитовые плиты центрального моованского космодрома. Целых два года она не была дома! Представив, как станет красоваться перед знакомыми ребятами и девчонками в парадной форме ордена Аарн, девушка хихикнула, аккуратно прикрыв рот ладошкой. Впрочем, особо близких друзей у нее никогда и не было, слишком она отличалась от остальных, ее никогда не интересовали ни наряды, ни куклы, ни замужество, ни деньги и возможная карьера. Девушка иногда пыталась притворяться, но люди каким-то образом чувствовали ее несхожесть с другими, и ничего кроме легких, ни к чему не обязывающих взаимоотношений у нее ни с кем не возникало. Да и таких «приятелей» было раз-два и обчелся. В основном, с самого раннего детства Лана вынуждена была довольствоваться своим собственным обществом. Родители тоже не понимали дочь и надеялись, что с годами она перерастет детские чудачества. Настоящие друзья появились у девушки только среди аарн, где она была своя среди своих, где никогда не ощущала себя чужой и никому не нужной.
Всеобщая эмпатия... Нет, эти два слова не отражали то невероятное ощущение общности и поддержки, теплой, дружеской руки, готовой всегда помочь тебе в трудную минуту. Не отражали даже частички той любви друг к другу, которая царила среди аарн. И никто никогда не оставался в одиночестве, если у него болела душа. Лана сама отдала свою невинность брату по ордену, с которым случилась беда, и была счастлива, когда после сумасшедшей ночи ощутила его светлую и чистую радость. Девушка встряхнула головой и тихо засмеялась. Какое все-таки счастье, что тогда, два года назад, орден вышел в Поиск. И что она, обиженная на отца, требующего от нее изучать право, осмелилась крикнуть в небо: «Арн ил Аарн!»
С самых ранних лет Лана мечтала о невозможных воздушных городах, придумывала их в мельчайших подробностях и пыталась в рисунках передать свои фантазии. Девушке очень хотелось стать архитектором, чтобы попытаться воплотить в жизнь хоть кое-какие из своих лихорадочных видений. Но, даже мечтая, она понимала, что это невозможно – на Мооване строили в основном грубые, прямоугольные, вросшие в землю на десятки этажей вниз здания. Но зато с тройной степенью надежности и весьма удобные для жизни. Да и отец ее, властный и желчный человек, прокурор окружного суда города Ран-Форта, был резко против увлечений единственной дочери, которую растил в большой строгости. Он считал это блажью, а подобного здравомыслящий человек, по его мнению, одобрить не мог.
Господин прокурор со своими обширными связями вполне мог обеспечить Лане поступление в столичный юридический институт, а по окончанию его – государственную должность. «Это же верный кусок хлеба, дура!» – кричал он на дочь, не понимая, что девушку тошнит от законов общества, в котором она вынуждена жить. Господина Дармиго крайне раздражала мечтательность Ланы и ее неприспособленность к жизни, он порой едва сдерживался, чтобы не выпороть ее. Если бы не категорический запрет психоаналитика, то так и поступил бы. Но тот утверждал, что его дочь настолько морально слаба, что одна только попытка совершить над ней насилие может навсегда превратить девочку в полностью пассивное и сломленное существо. Сам прокурор твердо стоял на ногах и плевать хотел на любые фантазии, не дающие ему ни кредита. Жена господина Дармиго, тихая и забитая женщина, беспрекословно подчинялась мужу и чаще всего молчала, пребывая в каком-то своем внутреннем мире.
Лане оставался всего лишь год до окончания школы, когда она, в ужасе от перспективы стать юристом, осмелилась заговорить с отцом о своей мечте изучать архитектуру. Но он только наорал на дочь и довел ее до истерики, да не только ее, но и флегматичную почти всегда мать. К несчастью господина прокурора именно в этот момент корабли Поиска зажгли над Моованом небо. Именно тогда Лана в отчаянии и выкрикнула Призыв. Девушка, как и ее отец с матерью, была донельзя потрясена тем, что ее услышали.
